Любовь-морковь и третий лишний

Страшно довольная собой, я, напевая, выкатилась на проспект, некоторое время спокойно ехала в потоке, но потом остановилась, на дороге возникла пробка. Я оперлась на руль, давно знаю, что не стоит нервничать, столкнувшись с совершенно не зависящими от тебя обстоятельствами. Ну начну я сейчас дергаться, жать на гудок, как вон тот водитель в битой со всех сторон «девятке», высовываться из окна и орать:

– Уберите гаишника, козла, от светофора, когда прибор работает в автоматическом режиме, на дороге порядок!

И чего я добьюсь? А ничего, поэтому сейчас послушаю радио, а еще можно подправить макияж, прическу, покрыть ногти лаком, много чем способна заняться женщина в свободную минуту, мы спокойней мужчин, вот сегодня ни одна дама не выскочила, красная от возмущения, на проезжую часть! А мужчин на дороге уже целая толпа, злые, размахивают руками!

Двигаясь по сантиметру в минуту, я наконец-то добралась до места затора, причиной его была авария, из-за которой перекрыли проспект, впереди замаячило почти свободное шоссе, нажав на педаль газа, я покрепче ухватилась за баранку, время близилось к десяти, будем надеяться, что Альбина Фелицаговна Ожешко в силу возраста не ходит на работу и сидит дома.

Поплутав по кривым переулкам, я еле-еле втиснула «Жигули» во двор старинного дома, стены его образовывали колодец, наверное, в окна, которые выходят во внутренний двор, никогда не проникает солнечный свет. Нужный подъезд оказался открыт, домофона не наблюдалось, и воздух в парадном соответствующий, тут невозможно было дышать.

Побоявшись сесть в лифт, больше похожий на клетку для канарейки, я стала преодолевать пешком бесконечные пролеты и на третьем этаже столкнулась с молодой женщиной, которая, закусив губу, пыталась спустить вниз коляску. Руки матери дрожали от напряжения.

– Давайте помогу вам, – предложила я.

Девушка с благодарностью посмотрела на меня.

– Ой, спасибо. Если можно, свезите колясочку вниз, а я Мишку на руки возьму.

Вынув из короба кулек в голубом конверте, она прижала его к груди, я ухватилась за скользкую ручку, толкнула коляску и сказала:

– Опасно так ребенка выкатывать, вдруг упустишь экипаж! Ступеньки-то крутые.

– А что делать? – с безнадежностью воскликнула девушка. – Бабушек у нас нет, муж на работе! С кем Мишку оставить, пока коляску вниз отвезу? И потом, ее во дворе без присмотра нельзя бросить, мигом сопрут. Вот думаю все, дом-то старый, говорят, еще при царе построен, как они своих детей гулять выволакивали? Неужели тоже мучились?

– Может, тут богатые люди жили? – предположила я, таща неповоротливую колымагу. – У них няньки имелись.

– Фу, – выдохнула девушка, открывая дверь во двор, – ну спасибо! Так мне помогли.

– Ерунда, – махнула я рукой и снова начала восхождение на «Эверест».

Оказавшись перед дверью с номером 32, я нажала на звонок раз, другой, третий… Но из квартиры не донеслось ни звука, никто не вопрошал: «Кто там?»

Либо хозяева ушли на работу, либо уехали…

Бах! Поцарапанная дверь отлетела в сторону, на пороге закачалась баба, нет мужик, а может, все же женщина, определить половую принадлежность существа с первого взгляда не представилось возможным.

– Чево звенишь? – заорало оно. – Какого хрена?

На часы глянь! Люди только с работы пришли.

– Так утро уже, – пискнула я.

– Вечер, – покачнулось непотребное создание, – ночь, мы спать легли!

Решив не спорить с монстром, я громко сказала:

– Альбина Фелицатовна дома?

– Хто?

– Ожешко!

Чудовище засопело, потом плюнуло на площадку.

– Этта хто?

– Хозяйка квартиры!

– Тута я живу.

– Альбина Фелицатовны нет? Может, она ваша мама? – цеплялась я за последнюю надежду.

Уродина повертела пальцем у виска и с треском захлопнула дверь. Я пошла вниз, глупо было надеяться увидеть Альбину Фелицатовну, дама могла переехать или умереть.

Воздух во дворе показался мне восхитительно свежим, я набрала полную грудь кислорода, ощутила легкое головокружение и услышала нежный голосок:

– Не могла бы ты мне еще разок помочь?

Я обернулась, с явным усилием толкая перед собой коляску, ко мне приближалась молодая мама.

– Пустышку дома забыла, – воскликнула она, – ну не переть же коляску наверх, покатай Мишку, я мигом сношусь!

Не надо совершать благородные поступки, потом трудно остановиться.

– Иди спокойно, – разрешила я.

Девушка кинулась в подъезд, а я стала прохаживаться с коляской между заваленными снегом скамеечками.

Юная мать словно сквозь землю провалилась, через четверть часа я стала всерьез размышлять над тем, как поступить с подброшенным мне младенцем, но тут непутевая родительница вывалилась из подъезда и заголосила:

– Господи, прости, пожалуйста. Сосед наш, Николай, страшный урод, запер дверь, а ключ в замке оставил, мне снаружи не открыть, он на игле сидит, совсем без соображения, еле-еле доколотилась, появился, перец мерзкий, зенки выкатил и давай орать: «Ночь давно! Люди с работы идут!» Ума не приложу, как от него избавиться, может, в милицию сбегать?

– Ты в какой квартире живешь? – перебила я тараторку.

– В тридцать второй.

– Давно?

– Ну.., не слишком. Меня, кстати, Ляля зовут, хочешь ириску?