Любовь.mp3

— Хм, а какой же тогда главный признак… твой? — спросил Буддистский монах. Маска его все так же слащаво, по-лакейски улыбалась, но в душе скребли кошки. Монах оказался не по-монашески любопытен, на что Русалка повернула набок маску, вдруг приблизила ее к маске Монаха и сделала вид, что хочет поцеловать его. Наверное, у нее получилось это, потому что все за столом тут же притихли.

— Хвост для тех, чей удел — пресмыкаться и ползать, — с мягкой нравоучительностью в голосе произнесла Русалка, слизывая с обнаженных губ крошки, доставшиеся от Буддистского монаха. — Светлая доля русалок — летать. Поэтому боги наградили нас, русалок, крыльями. А еще — большой, фантастической любовью…

Морской змей до краев наполнил высокий бокал терпковатым и быстро проходящим счастьем под названием «Саперави». Налил — и с удовольствием выпил. Хо-ро-шоо! Ему очень нравилось все, что сейчас происходило за скатертью-самобранкой. Нравилось, что космос сжался до их маленькой компании, отослав на задворки Вселенной все, что им было чуждо и неприятно. Они были одни в доме, оккупированном, кишащем людьми-масками или масками — неизвестными истотами… Прикрыв глаза, не сумев совладать с безмятежной улыбкой, Морской змей сладко тащился от беззаботного смеха вокруг, разговоров, наездов, приколов — беспричинных и ни к чему не обязывающих, как сама жизнь.

У него мелькнула слабая надежда: может, это и… все? Весь маскарад? Может, их… может, его пронесло и шоу крови не состоится? А если и состоится, то не для них и не с ними? Может, им и правда повезло, а космос стал близок и понятен только им шестерым?.. Но тут лажанулся Кубик Рубика. «Ну кто тебя просил, ребус ходячий, головоломка недоломанная?!» Он вдруг вспомнил о Кондрате. Покрутив по сторонам параллелепипедной головой, Кубик Рубика сморозил:

— Пацаны, может, мне, конечно, кажется, но что-то я нигде… Не, ну правда, я нигде не вижу Гапона.

«И на фига он тебе сдался?! — Морскому змею нестерпимо захотелось врезать Кубику по его безмозглой шараде. — Ну чего тебе, парень, еще надо? Пьем, болтаем, прикалываемся… Взял, кретин, разрушил всю космическую гармонию!»

— А точно, где Кондрат? — настал черед Снежной королевы задавать дурацкие вопросы. — Такой классный маскарад, а он…

— …изменяет нам с другим маскарадом, кхэ-кхэ-кхэ! — хохотнула-закашляла Nokia — из ее треугольного рта вырвались низкие, сиплые, как у трубы Армстронга, звуки.

— Э-э… — начал было Буддистский монах, но вовремя осекся, заметив, как побелели, напрягшись, пальцы на руке Морского змея, в которой он держал пустой бокал. Монах инстинктивно зажмурился: казалось, продолжи он, произнеси еще хоть звук — и бокал разлетится вдребезги.

Не открывая глаз, и без того защищенных пластиковым забралом, Монах негромко сказал:

— Змей, придется найти Кондрата. Ведь скоро начинать.

— Вот ты бы и нашел! — недовольно буркнул Морской змей, но, глянув на часы на руке, быстро поднялся и пошел к окну. Напролом, жестко расталкивая и ступая по ногам толпящихся, снующих без дела гемов. Змею выпал жребий начинать. Он ясно понимал — при этом всей душой восставая против этого страшного понимания, — что все, что до этой минуты происходило в доме Гапонов, — безобидная разминка. Да-да, глупейшая присказка, пустая прелюдия, за которой вот-вот грянет кровавая развязка! Пре-людия — пре-ступление против людей, против обманутых гемов. И ему, Морскому змею, выпал гребаный жребий начинать. Кондрат предупредил его об этом, разумеется, еще до начала своего маскарада. У-у-у! Так волчара Гапон отомстил ему за прошлое малодушие, за жалкую попытку к бегству…

9

На прелюдию по сценарию отводилось не более получаса. Все, полчаса истекли. Полчаса без крови, без разговоров о крови, без малейших намеков на ее безграничную власть и силу. Полчаса без страха за свою и чужую кровь!.. Целых полчаса Морской змей не думал о том, что ему придется расстаться со своей кровью и впустить в себя чужую. Как незваного гостя — впустить! Как татарина… Чужая кровь в твоем организме, в твоем сердце и мозге — это неопределенность и неуверенность: цело, на месте ли еще твое «я», или кровавый отлив унес его в обетованные глубины Гемоглобова, растворил, разбросал, разметал, будто буря, по десяткам одиноких чужих бухт. Это настоящая беда — чужая кровь! Алая рулетка, пущенная рукой чужой судьбы. И ты вынужден сыграть в нее, как бы ни противился этому. «Как бы я ни сопротивлялся, мне не отвертеться! — от бессильной ярости Змей заскрежетал зубами; вышло это так громко и выразительно, что проходившая мимо маска-кошка в испуге отпрянула в сторону. — У-у, Кондрат, будь ты проклят!»