Любовь на фоне кур

Блистательный контрудар как будто повысил настроение Укриджа. Его пессимизм испарился. Он вообще предпочитал долго не рассматривать те или иные незадачи. И теперь с надеждой заговорил о будущем. Он спланировал хитроумные новации. Нашим курам предстояло размножаться с такой быстротой и постоянством, что в самые короткие сроки Дорсетшир будет полностью вымощен ими. И они будут нести яйца все более внушительной величины, пока не побьют все рекорды и не заслужат трех строчек в колонке «Дейли мейл», посвященной «Интересным достижениям». Короче говоря, каждой курице предстояло соединить в себе достоинства кролика и страуса.

— Бесспорно, приближаются хорошие времена, — сказал я. — Да настанут они побыстрее! Ну, а что пока с местными торговцами?

Укридж снова впал в мрачность.

— Самые вредные из всей компании. С лондонцами проще. Они только пишут, а от одного-двух писем еще никто не умирал. Но когда доходит до того, что мясники, и булочники, и бакалейщики, и рыбники, и зеленщики, и всякие прочие являются в твой дом и приставляют тебе нож к горлу в твоем собственном саду — это немножко множко, а?

— Значит, эти субъекты, с которыми ты вчера разговаривал, когда я вернулся, были кредиторами? А я думал, это фермеры собрались послушать твои взгляды на куроводство.

— Это которые? Коротышка с черными баками и высокий худой бородач? Так это были Доулиш, бакалейщик, и Кертис, рыбник. Остальные разошлись раньше, чем ты вернулся.

Быть может, кого-то удивляет, почему еще до этого кризиса я не предоставил мой банковский счет в распоряжение старшего партнера на благо фермы. Дело в том, что мой банковский счет был в тот момент очень небольшим. На протяжении этого повествования мне еще не пришлось коснуться моего финансового положения, но здесь могу упомянуть, что оно имело свои неудобства. Многообещающие возможности и скудная наличность. Мои родители были бедны. Но у меня имелся богатый дядюшка. Богатые дядюшки заведомо бесчувственны к нуждам племянников. И мой не составлял исключения. У него были свои взгляды на жизнь. Он горячо веровал в институт брака, на что — поскольку у него было три жены (не одновременно) — он имел все основания. Кроме того, он считал, что чем меньше денег у молодого холостяка, тем лучше. В результате он изъявил намерение назначить мне щедрое содержание со дня моего вступления в брак, но не раньше. До этого счастливого дня мне предстояло самому себя содержать. И должен признать, что — для дядюшки — идея эта была на редкость здравой. А еще, к большой моей чести, как мне кажется, в доказательство чистоты и бескорыстности моей натуры я воздержался от того, чтобы сразу же предложить себя в приз брачной лотереи или тут же выбежать на улицу, чтобы предложить руку и сердце первой встречной благовоспитанной незнакомке. Но моим пером я зарабатывал вполне достаточно, чтобы содержать себя. А при самых скромных средствах в холостяцком существовании есть своя прелесть. Во всяком случае, так я думал до последнего времени.

Мой вклад в куриную ферму Укриджа был невелик. Я внес скромные пять фунтов на предварительные расходы и еще пять после эпидемии хрипа. Но позволить себе большее значило бы переступить границу благоразумия. Когда доход благоразумного человека зависит от капризов редакторов и издателей, он кое-что припрятывает под подушку на случай, если спрос на его товар упадет. Мне не хотелось оказаться перед необходимостью второпях выбирать между браком и ночлежкой.

Истощив тему финансов, а вернее, почувствовав, что она истощает меня, я забрал сумку с клюшками и неторопливо поднялся вверх по склону к полю для гольфа, чтобы сыграть матч с любителем из деревни. Несколько дней назад я принял участие в соревновании за приз, который (цитирую печатное объявление) был предоставлен для развития этой игры ее местным энтузиастом, и пока продвигался успешно. Уже прошел два круга и намеревался побить своего нынешнего соперника, достигнув, таким образом, полуфинала. Если исключить какое-нибудь роковое невезение, по моим расчетам, я должен был выйти в финал и победить. Насколько я мог судить, наблюдая игру моих возможных соперников, профессор был лучшим из них, а с ним, я был уверен, никаких трудностей для меня возникнуть не могло. Однако в гольфе ему невероятно везло, хотя сам он в этом не признавался. А кроме того, он оказывал на своих противников прямо-таки мистическое воздействие. Я не раз наблюдал, как его случайные удачи буквально их парализовали.

С моим нынешним противником я разделался легко и просто. Расстались мы с некоторой холодностью. Он обезглавил свою деревянную клюшку, когда нанес удар не по мячу, а по Дорсетширу, и еще не до конца распутал клубок эмоций, вызванных этим эпизодом.

В помещении клуба я встретил профессора, который являл приятный контраст с моим недавним противником. Профессор только что одержал победу и, таким образом, оказался в полуфинале. Он был приветлив, но исполнен торжества.

Я поздравил его и покинул клуб.

Снаружи ждала Филлис. Она часто сопровождала отца на поле.