Любовь на Итурупе

– Давай, – ответил я и спустился вниз, опираясь о Нинино плечо.

Мы сидели друг против друга в безлюдном ресторане и ели скудный обед, состоящий из одних пельменей. Повторялась картина нашей первой встречи.

– Хотите соевого соуса? – спросила Нина по-русски.

Я покачал головой. Я уже привык есть гёдза со сметаной. Крепенькие пельмешки в черных крапинках с небольшим количеством мяса. Я спросил у работавшего здесь Кирилла, что это за крапинки. Кирилл с гордым видом принес из кухни бутылку водки и сказал, вытащив тарелку из-за спины:

– Морская капуста, которую ты вечно подбираешь на берегу.

На тарелке полосками лежала вареная морская капуста. Она и стала закуской к водке. Я предложил тост за новое итурупское блюдо – пельмени с морской капустой. Кирилл сказал:

– В следующий раз приготовлю тебе пельмени с коноплей.

У меня было прекрасное настроение: я нашел себе новое развлечение в лесу. Я и Нине предложил было водки, но она сидела грустная. Я легонько ущипнул ее за щеку, а она резко отвернулась, бросив:

– Оставьте меня в покое.

– Что случилось? Почему ты сердишься?

Нина молча смотрела в пол. В ее глазах стояли слезы. Может, я чего-то не заметил? Кирилл налил мне еще водки и тактично ушел, оставив нас одних. Я терпеливо ждал, пока Нина заговорит. В ее крошечном личике – спокойно уместилось бы в ладонях – сохранялась детская настороженность. На висках сквозь кожу просвечивали голубые жилки. Казалось, в них бьется пульс ее переживаний. Я вспомнил, что когда-то видел портрет девушки с точно таким же выражением лица, как у Нины. Лет четыреста назад талантливый художник-убийца в каком-то забытом богом селении нашел девушку, привел ее к себе в студию и написал с нее портрет Юдифи с головой Олоферна в руках. Нахмуренные брови, тщательно скрываемые от чужих глаз чувства – образ с картины соединялся в моем сознании с девушкой, сидевшей напротив. Наконец Нина заметила мой взгляд и посмотрела на меня снизу вверх, продолжая хмурить брови. Выражение ее пепельно-голубых глаз поразило меня. До сих пор она никогда так на меня не смотрела.

– Что вы так смотрите?

– Любуюсь твоим изящным профилем.

– Вы заставляете меня волноваться.

– Я и сам волнуюсь, глядя на тебя, такую хрупкую и беззащитную.

– Я беспокоилась. Мне сказали, что с вами что-то случилось в лесу.

– Подумаешь, упал. Не медведь же меня задрал.

Интересно, Нину тревожило только мое здоровье? Нет ли здесь досады: услышала, что со мной что-то произошло, стала волноваться, а тут несут меня, одуревшего от конопли и в прекрасном расположении духа? Однако та напряженность, что читалась в ее взгляде, когда она смотрела на меня, похоже, говорила совсем о других чувствах.

– Почему ты так добра ко мне?

– Это вы добры ко мне.

– Ну, давай еще поспорим, кто из нас добрее. Да это не важно. Ну и натворил я дел! Теперь перед всеми в долгу: и перед стариком Эруму, и перед водителем.

– Ничего страшного, все рады вам помочь.

– Почему?

– Это остров, о котором все забыли. Россия ничего не делает для него. Одна надежда осталась – на Японию. Вот и на карте Японии он обозначен, да? Они верят, что ты сделаешь что-нибудь для будущего острова.

– Они слишком хорошо обо мне думают. Я ничего не могу.

– От тебя и не ждут чего-то особенного. Ты просто попытался узнать этот остров. Одно это уже радует их.

Чтобы скрыть смущение, я поднял налитый до краев стакан водки и поднес его к Нининым губам. Нина отвернулась, но я сказал:

– Всего один глоток, – дал ей выпить, а остальное допил сам.

Недавно начавшийся дождь усилился и громко стучал в окно.

– Я пойду. – Нина посмотрела на меня обычным взглядом, встала с места и коснулась щекой моей щеки.

Я прошептал ей на ухо:

– Куда ты? На улице дождь.

– Ну и что, все равно мне пора.

– Уже поздно. Машина не поедет. А пешком даже до старика Эруму не дойдешь. Останься.

– А что подумает Кирилл?

– Скажешь ему, что ухаживала за больным.

– Наелся конопли, напился водки – ну где ты видел таких больных? Я доведу тебя до твоей комнаты, уложу в постель и уйду.

Но мне удалось задержать Нину и после того, как мы вернулись ко мне в комнату.

– Поговори со мной еще немного. Скажи мне правду, почему ты так рассердилась.

Я не хотел ее отпускать. Но она не отвечала мне, только говорила:

– Ложитесь спать.

Наверняка собиралась уйти домой, как только я усну. Тогда я решил не спать и следить, чтобы она не сбежала. Мы боялись молчания и целый час спорили: пойду – не пушу, пойду – не пущу. Наконец, она сдалась, решив остаться у меня в комнате.

Я лег на кровать, Нина села рядом спиной ко мне. Она поглаживала меня по лодыжке, я проводил рукой по ее волосам. Вскоре она сплела пальцы своей руки с моими; я приподнялся, мне хотелось поцеловать ее. Но Нина отвернулась от меня и прошептала по-русски:

– Нет.

Я настойчиво старался поцеловать ее в губы, но она подставляла мне то щеку, то подбородок и грустно вздыхала.

– Я ни о чем не жалею. Сейчас не о чем жалеть. Но… – жалобно сказала она и нахмурилась, будто пыталась оправдаться, но ее глаза определенно говорили: «Да». Более того, казалось, она изо всех сил сдерживает себя.