Любовь на коротких волнах

Встала, неожиданно почувствовав прилив сил,подошла к нему и обняла сзади:

- Так что ты там говорил про следующий раз?

Он резко развернулся, шумно выдохнул, поставил наши бокалы и снова поднял на руки. Определенно, в нашей разнице в росте и размерах что-то есть. По меньшей мере, мне нравилось, с какой легкостью меня носят.

В этот раз мы попали в ванну - мелкая изумрудная мозаика и много хромированных штуковин. Броневой избавился от собственной одежды и потянулся к моей. Я остановила его руки.

- Подожди.

Мне хотелось посмотреть на него. Потрогать его всего - от стриженных волос на макушке до длинных ступней. Посмотреть я успела, а вот потрогать мне не дали и недвусмысленно потребовали раздеваться.

Я стянула с себя все и шагнула в огромную душевую кабину, где меня снова целовали. А потом принялись мыть - медленно, волнующе, начиная от шеи. Желание и сладость снова наполнили мою кровь. Павел повернул меня к себе спиной, а его руки, пройдясь по лопаткам и позвоночнику, вдруг замерли в районе поясницы.

- Ярослава? - охрипший голос мужчины прервал мое погружение в иную реальность. - Что это?

Павел

Броневой проснулся резко, в один миг - как и всегда. Вот только сегодня не от будильника.Он посмотрел на часы. Было пять утра.

Что ж, еще полчаса и можно будет вставать.

В другое утро мужчина сразу бы поднялся - валяться он не любил, предпочитаяв таких случаях поработать в домашнем спортзале. Но уходить от ровно дышащего огонька, пригревшегося у него под боком, не хотелось. Даже двигаться не хотелось, чтобы не нарушить её покой.

Он лишь повернулся поудобнее, обвил рукой хрупкую фигурку и глубоко вдохнул запах, который окутывал его рыжую.

Апельсиновый гель для душа, секс и что-то её собственное, невероятно возбуждающее, что он не чувствовал ни в ком другом. И, в общем-то, не собирался чувствовать. Потому что то, что с ними происходило, в том числе в постели, было слишком ценным. Крышесносным. Сладким. И размениваться на меньшее он уже не был согласен.

Жаркие воспоминания вынудили его закаменеть и шепотом выругаться.

Ярослава повернулась, пробормотала что-то во сне и снова затихла. Павел постарался сдержать себя. Пусть отдохнет - у них еще много времени впереди.

Вся жизнь.

Осознав, о чем он только что подумал, мужчина чуть не выругался снова.

Он и вправду готов к таким серьезным переменам?

У него не было однозначного ответа. А может и был - но пока он не готов его озвучивать даже себе. Пусть все будет, как сейчас.

Упоительно. Ярко. Дерзко. Серьезно. Как Ярослава.Его маленькая храбрая девочка. Очень храбрая и очень хрупкая.

Рот наполнился горечью, когда он вспомнил все то, что она ему рассказала.

Отвела его руки от длинных шрамов на пояснице, вышла из ванной, одетая в огромный махровый халат, и рассказала, усевшись к нему на колени.

Пару раз за время её истории ему захотелось покурить, еще больше - выпить. Но он боялся прервать эту откровенность и доверие, с которым Ярослава делилась своим прошлым, и потому только внимательно слушал, чуть покачивая её в своих объятиях. А когда голос её дрожал от слез, стискивал ещё крепче, целуя мокрые дорожки на щеках.

- Мои родители воспитывали меня своеобразно, - рыжая время от времени прерывалась на середине фразы и замолкала, будто не зная, стоит ли продолжать. Но потом всегда продолжала, - В какой-то мере это было оправдано их профессией - они были учителями; и жизнью в маленьком городке, где все всех знали, хотя оправдано ли... Не знаю. Они желали видеть меня вежливой, тихой, послушной и... приличной. В худшем понимании этих слов. То есть, тошнотворно скучной и безликой; молью, идущей по единственному пути: грамоты из садика, красный диплом, педагогический институт, брак с таким же приличным молодым человеком. Опрятная закрытая одежда, скромная прическа... Да много чего. Я же родилась шумным, чуть неуклюжим ребенком, жаждущим внимания и общения... И они это выкорчевывали. Нет, меня не били, но... Знаешь, - её лицо скривилось, - лучше бы били. Это хоть какой-то физический контакт. Они меня игнорировали. Не разговаривали со мной, не улыбались мне - и так то редко улыбались, а тут и вовсе делали отстраненные лица. И происходило это ровно до тех пор, пока мое поведение не становилось приемлемым с их точки зрения. Пусть я и была маленькая, но быстро осознала, что от меня ждут. Возненавидела это... и приняла. Делала так, как они хотели, надеясь хоть сколько-нибудь заслужить любовь и похвалу. Только став взрослой, я поняла, что не смогла бы сделать ничего, чтобы это случилось. Но тогда... - девушка вздохнула и уткнулась ему в шею, - В общем, это было ужасно. И в какой-то момент до меня дошло, что так все и будет - я буду жить длинную скучную жизнь, постоянно добиваясь одобрения не любящих меня людей. Чужую жизнь, которую я не хотела. И я взбрыкнула. Мне к тому моменту было шестнадцать, я шла на золотую медаль, а значит, могла претендовать на поступление, практически, в любой университет. Я и выбрала - в областном центре. И...сбежала из дома.