Любовь на коротком поводке (СИ)

       Ох, через рой дурацких мыслей прорвался наконец его простой ответ, и я поставила ногу на место и не стала отступать к коробкам вплотную. Какой еще шаг? Так вот прямо и хотелось спросить, но я продолжала смотреть на него во все глаза, сжав все зубы и все пальцы — только б не поцапаться сейчас. Я же ему рассольник предложила сама… А если он действительно ничерта не жрал сегодня? И действительно мечтал с утра о гречневой каше? Ну черт его знает, о чем может мечтать человек, который в состоянии каждую (ну, скажем так, почти каждую) мечту воплотить в реальность, всего лишь приложив к терминалу кредитку. О гречке, конечно!

       — Ты обнадежила меня утренним звонком, а этого… — Олег поднял руку, но тут же уронил. — Я не ждал никак. Спасибо…

       И улыбнулся. И даже сумел удержать улыбку на лице, не уронил к моим ногам, а то Агата, которая уже там отиралась с раскрытой пастью, схватила бы улыбку еще в воздухе.

       — Ты права…

       Интересно в чем? Не делайте таких больших пауз, господин Лефлер. Или мысли подтормаживают? Или вы думаете совсем не о том, о чем говорите? Да, да, в чем, вы там говорите, я права, в конце-то концов и наконец?!

       — Ты один шаг, я другой, и вот мы уже столкнулись лбами…

       — Не совсем лбами…

       Мне хотелось рассмеяться: может, смех на самом деле мой единственный выход из этого дурацкого диалога или, скорее, монолога господина Лефлера: с голодухи и после тяжелого рабочего дня и не такой бред нести будешь.

       — Ну так же ещё лучше, разве нет? — еще и смеяться совсем по дурацки… — Или ты хотела снова лбами, как два барана. Не надоело?

       — Не я начала… — уже тоже улыбалась я, но не через силу, а через смех, еле сдерживаемый.

       Нет, все же надо рассмеяться, и все встанет на свои места… Сразу же!

       — Что смешного?

       Нет, он не понял и смеха моего не подхватил, а я подхватила коробку, верхнюю и завалилась рядом, взмахнув поводком, точно платочком на прощание. Но прощание не состоялось — собака бросилась ко мне, виляя одновременно и хвостом, и языком, а Олег остался на месте. И теперь уже хохотал в голос. Наверное, он из тех, кто любит тупые американские комедии. Клоунский номер удался, так сказать… и не так. Я встала — на колени. К счастью, не перед законным хозяином коробок, а перед собакой, и наконец пристегнула поводок к ошейнику.

       — Мила, ты жива?

       — Как видишь…

       Я хотела подняться сама, но он дернул меня за согнутый локоть и махом утащил из рук поводок.

       — А розы? Что делать с цветами? — я тоже схватила его за локоть почти на выходе. — Вдруг не найду вазы. Может, в твою поставить? — спросила я совершенно серьезно.

       Олег обернулся, все с той же дурацкой усмешкой:

       — Цветы твои, делай с ними, что хочешь. Я претендую только на рассольник.

       Ох, его счастье, что не сделал паузу после предлога «на», а то я бы его «на…» и послала прямо-таки сейчас без всякого рассольника.

       — Но бассейн-то твой!

       Ну, а как я еще могла среагировать на его слова?!

       — Я думал, мы будем использовать его по назначению, а не в качестве вазы, разве нет? Иначе какого черта я переплатил за сэйм-дэй-сервис.

       — Нет, — усмехнулась я в ответ. — Ты можешь рассчитывать только на рассольник.

       Олег откинул голову — так театрально, так нагло:

       — Рано-рано два барана… — и рассмеялся своей же шутке. — Я купил только цветы. Шампанское из магазинов никуда не делось, но я его не покупал, сечешь?

       — Я-то секу, — в свой черед вздернула я голову. — Так что тогда это было?

       Какое счастье, что поводок давно был на Агате, а то, взмахнув рукой, точно лебединым крылом, я б выбила карабинчиком себе с десяток зубиков, которыми скрежетала… Ну вот же, подлинная свинка! Домашняя!

       — Порыв души, такой ответ принимается? Скрепление дружеского союза. Ты за каждый поцелуй будешь меня за дверь выставлять?

       Я чуть не поперхнулась.

       — А что, еще благодарности будут? По какому теперь поводу? Я больше ничего покупать тебе не собираюсь. Кредитка на столе, как и договаривались…

       — А вот все это? — он чуть ли не обвел Агату на поводке вокруг себя, как в танце. — Что со всем этим я должен делать? То есть это я должен самостоятельно все разгребать?

       Я лишь подняла брови — и даже не недоуменно, а больше вопросительно: ну, ну, развивайте мыслю далее, господин Лефлер…

       — Я рассчитываю вернуться сюда после ужина и… навести порядок.

       — Удачи! — вскинула я голову еще сильнее. — Там ко всему прилагается инструкция.

       — Вот так даже…

       Не отпуская поводка, он подхватил меня — даже не знаю за какие места, но я оказалась над ним, но не под самым потолком: в холле и на стремянке до люстры не дотянешься.

       — Мила, ну… Мы же помирились. Заварила кашу и в кусты… Нечестно.

       — Я?

       Господи, у меня затекло все тело — и ноги, которые хотелось поджать, потому что Агата за лаем могла откусить мне случайно пятки, но прижиматься к Олегу еще больше не хотелось. Или хотелось… Но это уже вопрос десятый. Перед ним нужно получить ответ на все остальные, первостепенной важности.

       — Ты все это купила, не я… Мне завтра снова в пять утра вставать. Когда я должен все это разгребать? Либо нанимай рабсилу, либо будь ей сама… Ну чего смотришь? В чем, скажи, я не прав?