Любовь на руинах

Если честно, то я была уверена, что какой-то там мужик, которого Женя величает так высокопарно — Пророком, только прикрытие, а настоящей целью нашей поездки является, например, оружие, продовольствие, лекарства, ну, или, семена каких-нибудь растений. То есть, что-то на самом деле важное… Но из слов Слепого, исходя из его реакции на мои претензии, выходило, что наша цель, действительно, он.

— Но для тебя же он ценен? Вдруг и этому… как его там, он понадобится? А мы против него, с его же тремя бойцами, совсем ничего сделать не сможем!

— Что, даже имя не спросила? — его губы растянулись в лукавой улыбке, как будто что-то знает обо мне такое, чего я сама еще не знаю. — Зойка, он тебе понравился! Ты влюбилась!

— Женя, как можно влюбиться в человека, которого знаешь всего несколько часов? Глупости!

— Хочешь, я расскажу тебе о нем? — и, не дожидаясь моего ответа, начал. — Ярослав Дорофеев, тридцать пять лет, правая рука Антона Жука, лидера группы выживших, которые называют себя Северной группировкой. У них около полутора тысяч бойцов, хорошо натренированных, вышколенных, бесприкословно подчиняющихся своему командиру. ОН нам нужен, Зоя. ОН нам нужен даже больше, чем Пророк.

Я, до этого ходившая из угла в угол, застыла статуей в центре комнаты.

— То есть… то есть ты меня посылаешь с ними не для сопровождения больного! Не только для этого. Под него подложить хочешь… — у меня от одного предположения перехватило дыхание. Да как он смеет? Я — не вещь, которой можно вот так распоряжаться.

— Зоя, поверь мне, все получится само собой. Наши кланы объединятся. Мы нужны друг другу. Ты знаешь, чего я хочу. Мы сможем этого добиться. Это будет непросто — люди разучились доверять друг другу. Но если мы хотим выжить, если хотим наладить, улучшить наше существование, мы обязаны объединиться. Для этого, как это ни странно, нужна сила. У Жука сила есть. Яр — его сила!

Фанатик! Мой Женька, человек, которому я доверяла, настоящий фанатик! Да он по трупам пойдет ради своей идеи! И по моему трупу тоже сможет! И тут мой уставший, требующий отдыха мозг, пронзила догадка:

— Женька, это твоих рук дело? Мальчишка ранен по твоему приказу?

Он не ответил. Промолчал. Но я хорошо знала этого человека. Я поняла сама.

— Зоя, я знаю, что будет. Я вижу. Не глазами, нет. Когда-нибудь люди снова смогут жить не как крысы, каждая в своей норе — мерзкой и грязной, а на земле, на возрожденной, очищенной земле! Ради этого можно потерпеть сейчас!

Я не смогу его переубедить. Это невозможно. Я сделала шаг в сторону двери. Но все-таки решила спросить:

— А я? Меня ты тоже "видишь"?

— Рыжая, ты будешь счастлива, очень. Иначе, я никогда бы тобой не рискнул. Иди, отдыхай, скоро утро.

Я обернулась у двери и в последний раз посмотрела на человека, который столько лет был моим другом и защитником. Он медленно протянул руку к свече, стоящей в стакане на столе прямо перед ним, и сжав пальцами огонёк, потушил ее.

Перед тем, как лечь спать, заглянула в операционную. Саша спокойно, размеренно дышал — видимо, так на него наркоз подействовал. Но сон для него сейчас — лучшее лекарство. Пашка мирно сопел прямо на стуле, положив вихрастую голову возле ног раненого. Справится ли он один, без меня, если что-то пойдет не так? Сможет ли помочь парнишке? И лекарств почти не осталось. И перевязки делать нужно будет. Перед отъездом нужно дать ему последние наставления.

… Устала за день. Тело просило об отдыхе. Но голова отказывалась отключаться. Под плотно закрытыми веками, как в калейдоскопе, мелькали картинки-события сегодняшнего дня. Лица, люди, мальчик, в брюшной полости которого я ковырялась больше трех часов, и в конце концов, ЕГО лицо… с будто бы обведенными черной тушью глазами… Так, словно он сейчас передо мной. Так, словно я сфотографировала его и сейчас смотрю на проявленную фотографию. Я сама, против воли своей, потянулась к нему. Обняла за шею и почувствовала резкое, быстрое, судорожное движение навстречу.

И только когда его губы легли на мои, я поняла, что это не Яр. Так отвратительно — грязным, не знавшим воды, телом, застоявшимся потом — пахнуть ОН не мог! Я запомнила. Ярослав пах… замечательно. А этот… обеими руками уперевшись в грудь мужчины, я изо всех сил оттолкнула его, одновременно с этим толчком открывая глаза.

Распахнутая дверь впускала совсем немного серого утреннего света из коридора. В моей комнате окон не было, а вот в коридоре были — огромные, в полстены по высоте.

— Зоечка, ну что ты? Испугалась, моя хорошая? Не бойся, это же я. Ничего плохого я тебе не сделаю, — шепчет, а сам настойчиво лапает своими ручищами, тянет на себя, вызывая волну неконтролируемого отвращения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Руки убери! — хотелось добавить какое-нибудь оскорбление, но разум подсказывал, что сейчас я нахожусь в очень опасной ситуации — оружие не достать, помощи ждать неоткуда, а Странник — очень и очень сильный мужик…

9