Любовь на руинах

Валерка рванулся из его рук и отскочил на несколько метров в сторону. Мне показалось, что он дернулся именно ко мне, чтобы отомстить за унижение, чтобы ударить, и я, где-то в подсознании понимая, что незнакомый, впервые мной увиденный, чужой человек защищать меня не станет, бросилась в сторону Ярослава, как будто знала его всю жизнь, как будто он — последний мужик на земле, которому можно доверять.

И что удивительно, он не оттолкнул, и я, неожиданно для себя, оказалась в крепких объятиях! Просто впечаталась в мощное тело, не обращая внимания на множество железок и каких-то нашивок на костюме, тут же впившихся в меня. Но боль — это самое меньшее, на что сейчас я обращала бы внимание. А вот руки, обнявшие, прижавшие к себе, гладящие спину, неповторимый аромат его кожи, который тут же одурманил меня — это да! Это я заметила сразу! И неожиданные слова:

— Не бойся, он больше никогда не тронет тебя. Слышишь? А если попытается, будет иметь дело со мной!

Сзади раздался удивленный голос того, медведеподобного:

— Яр, ты что, знаешь ее?

— Это Рыжая — хирург, оперировавший Сашку.

Со стороны медведя раздался свист, словно бы он не может поверить в такое положение дел.

— Баба — хирург, впервые слышу о таком в наше-то время! Круто! — а потом, обращаясь к Валерке. — Что ж ты, идиот тупоголовый, делаешь? Таких женщин нужно на руках носить — в случае чего, башку твою тупую пришьет! А ты насиловать! Э-эх, дикари! Что у вас за порядки такие? Где главный-то? Чего так распустил вас, придурков?

В дверях показался Женин помощник — Сенька Блаженный. Он был давно уже немного не в себе — с тех пор, как побывал в плену наших извечных врагов, банды Витьки Лимбета. Вроде и следов пыток на нем тогда не было совсем, но и с головой стали происходить странные вещи — молчал, отвечал невпопад, иногда начинал нести какую-то чушь. Но Женькины мелкие поручения всегда исполнял неукоснительно, организовывал быт нашего главного, так сказать.

Увидев одного из наших, я обеими руками оттолкнулась от Дорофеева, обрывая это странное желание быть поблизости от него, в зоне физического контакта, так, чтобы протянув руку, легко можно было дотронуться. Что за глупости-то такие! Не нужно мне этого! Подальше, подальше от него! Опасливо посматривая на Валерку, я отряхнулась и шагнула к выходу.

…Как во сне осматривала мальчишку, пришедшего в себя и даже вполне связно разговаривающего. Видела и отмечала радость Ярослава. Слушала его вопросы и отвечала на них. Объясняла, как и что делать Пашке без меня. Но думала о своем. Охренеть, ты вляпалась, Зоечка! Поедешь в путешествие по руинам нашей страны в компании Валерки-насильника, весельчака-Медведя и красавчика-Яра, который действует на тебя, словно валерьянка на кошку! Будет весело!

Потом, оставив их наедине — попрощаться-то нужно, чуть ли не бегом направилась в свою комнату. Стянув одежду, быстро обмылась в маленьком эмалированном тазике заранее подготовленной водой, оделась в штаны пошире, свитер под горло и сапоги, сверху накинула плащ и на голову свою любимую шапку, полностью закрыв волосы. Взяла подготовленный заранее чемоданчик с лекарствами и небольшую сумку со сменной одеждой и запасом продуктов. Засунула пистолет в карман, специально пришитый мною на подкладку плаща. И шагнула из комнаты.

* * *

— Нет, ну что за несправедливость-то такая? — Димон возмущался, брезгливо посматривая в сторону усевшегося рядом с ним Странника. — Что у вас другого проводника нету? Ты один на все случаи жизни?

— Я — сам по себе. Вольный человек. Слепой попросил проводить вас, я веду, — буркнул ему в ответ нахмуренный и злой, одетый в какой-то странный черный наряд из ткани, напоминающей брезент, мужик.

У меня он, Странник этот, как и у Десантника, вызывал отвращение и не только из-за своего поступка — насилие над женщиной в наше время вещь неудивительная. Многие из тех, кого я знаю, с кем сталкивала жизнь за эти годы, творили кое-что и пострашнее — люди стремительно деградировали. Но и какая-то замызганность, отталкивающая внешность, злой, с оттенком некоего превосходства, взгляд, внушали неприятие к нему, отталкивали где-то на подсознательном уровне.

— Ох, и натерпимся мы с тобой! Таким как ты доверять нельзя совсем!

Димон сказал, а я подумал, что в точку Десантник попал!

Любопытный, всем на свете интересующийся, Степка немедленно влез в разговор:

— Дядь Дим, а что такое случилось?

— Да так, ничего… Потом, когда-нибудь на досуге расскажу.

Второй час в пути. Пока дорога была мне знакомой, поэтому я уверенно объезжал опасные участки пути. Но мужики все равно внимательно вглядывались каждый в свою сторону. А Рыжая, сидевшая сзади между спящим Давидом и Степкой, откинулась на сиденье, и, кажется, тоже спала.

Слепой приказал своим заправить под завязку бак, а еще выдать патронов к нашему оружию, что тоже лишним не было.