Любовь на Таганке

Юрий Петрович слушал, пытался отвечать и в какойто момент растерялся. Только в конце сорвался: «…человек, который назвал меня лжецом, жил у моей матери…

Я уйду, а вы выбирайте. Пока он не уйдет, меня не будет!..»

После собрания Лёню окружили журналисты, которым он в ответ на их вопросы объяснил, что в конфронтации с Любимовым не состоит, просто всегда высказывает собственную точку зрения. Но при этом помнит, что Любимов – гений, а он – его ученик. А вообще, ситуация на сегодняшний день не исчерпана, много неясного. И хорошо бы руководствоваться известным правилом: не навреди! Надо учитывать, что вокруг живые люди со своими проблемами, характерами. Думаю, в этой ситуации нужен компромисс. Без Любимова театра НЕТ!

«Конечно, это право руководителя, – говорил Леонид Филатов, – подписывать контракты, делать реорганизации… Но если бы он жил здесь, разделял с нами тяготы в умирающем театре и в обезумевшей стране. И чтобы распоряжаться жизнью других людей, надо как минимум делить с ними похлебку. Этично ли, находясь за границей, устраивать тут операцию с запрограммированным летальным исходом? Зачем затевать реорганизации, перспектив у которых нет, потому что он опять уедет, и опять надолго?

Почему не заняться творчеством? Почему не сделать спектакль? Не может здесь подолгу жить – приноровимся, попробуем быстро репетировать, как на Западе. Ну, об искусстве-то хоть немножко. Нет, все о капитализме, о положении в стране… Конечно, Любимов – гений, он останется в истории. Но так, видно, распорядилась Судьба, что теперь у нас проблемы с отцом. Актеры позволяли ему все, они его любили, обожали, получали очередную порцию хамства и – прощали, считали: пока не опустился занавес, мы должны быть с ним. Но получилось, что он не с нами. Я не думаю, чтобы он мог внятно объяснить, зачем ему на фоне этой чумы, которая происходит в стране, живя там, в благополучной ситуации, упразднять театр-символ, затевать всю эту дележку на чистых и нечистых, на каинов и авелей, одни из которых должны иметь работу за счет других. В чем виноваты артисты? И не просто артисты, а именно эти, столь много и для него лично сделавшие – они таскались по начальству, защищали его, не спали ночами, противостояли, когда надо было. Они сделали многое, не получая ничего. В этом театре вообще никогда не работали за деньги, работала ЛЮБОВЬ, работала КОМАНДА. И вот теперь, когда им по 50 лет, он решил, что им надо умирать. Когда умирает “Таганка”, что-то умирает вообще.

И ты оглядываешься с удивлением, вдруг обнаруживая, где громко, где тихо, но ушли практически все духовные символы нашего прошлого».

Перечитывая многочисленные Лёнины интервью того времени, вспоминаю, как близко к сердцу он воспринимал происходящее тогда – и в театре, и во всей нашей многострадальной стране:

«Мне кажется, что сегодня культурный уровень падает, и не только в бывших республиках, но и в России тоже. Говорят: вот будет экономика, будет и культура… Чушь! С чего это она вдруг возьмется? От нищеты? Бедность, бывает, рождает гениев, нищета – никогда.

У меня в спектакле “Еще раз о голом короле”, который идет в “Современнике”, есть такой диалог:

 – Не учинили мы переворота.
 – К победе нас не вывела стезя.
 – Мы не учли специфику народа.
 – Такой народ планировать нельзя.

Русский народ нельзя прогнозировать. Так же, впрочем, как и осколки советского народа, то же самое можно сказать и о киргизах, и о белорусах – обо всех.

В Белоруссии, конечно, будет по-другому. Там другой народ.

Или возьмем Украину. Ее геополитическое положение рождает такие амбиции! И вроде бы возможности большие, а умения ими распорядиться нет. Кто виноват? У нас всегда – евреи, а там, конечно, москали. Кто же еще? И на этой почве возникает национализм. И в национальные герои выходят Бандера, Мазепа… А Богдан Хмельницкий, конечно, предатель. Вот оно, это самое великодержавие при отсутствии реальной основы. Ну хорошо, раньше вам москали мешали. Но сейчас-то уж никто не мешает, даже русский язык упразднили, а умения как не было, так и нет.

Новое поколение уже не назовешь “другой Россией”. Скорее они будут тем, чем мы хотим называть себя сейчас: граждане мира. Они не будут бояться ассимиляции. Правда, обидно, если забудется русский язык. В нем слишком много русской культуры. Слишком много.

Я не принимал постгорбачевскую власть. А люди не понимали, как это можно не любить демократов? Можно. И это совсем не означает, что я разделяю большевистские взгляды. Просто демократы – это не те люди, которых я могу уважать, оценивая их поступки на уровне “хорошо – плохо”.

Плохо, что страна обнищала? Плохо. И никакие обоснования тут не уместны. Цель не может оправдывать средства, все это демагогия.

Беспризорники – это плохо? Плохо. Проститутки, тринадцатилетние девочки, – хорошо или плохо? Плохо.