Любовь на уме (ЛП)

Леви проходит мимо меня, чтобы наполнить свою бутылку с водой. Он такой высокий, что ему приходится горбиться. Его бицепсы проступают под хлопком рубашки. Он был таким большим в аспирантуре? Или я стала еще ниже? Может, это из-за стресса. Может быть, это ранний остеопороз. Надо купить тофу с повышенным содержанием кальция. — Точно, — говорит он безразлично. Его глаза смотрят на воду.

— Нет, по-настоящему.

— Ага.

— Я серьезно. Она пошла в ту сторону. — Я указываю направо. Леви смотрит в том направлении с вежливым кивком, а затем идет обратно в комнату, потягивая свою воду.

Я остаюсь стоять на коленях посреди коридора и вздыхаю. Мне все равно, верит ли мне Леви Уорд.

Он, наверное, все равно ненавидит кошек.

— Оборудование готово. И Гай настроил наши компьютеры, — говорит Росио, когда мы возвращаемся в наши квартиры.

Я улыбаюсь, вдыхая душный послеполуденный воздух. — Потрясающе. Как работалось с Гаем и Кейли?

— Как работалось с твоим пожизненным заклятым врагом?

Я бросаю на нее зловещий взгляд. — Ро. — Мое время с ней — идеальная практика для дочери-подростка, которой у меня, возможно, никогда не будет.

— Все было хорошо, — бормочет она. Я хмурюсь от ее тона.

— Ты уверена?

— Да.

— Это не звучит нормально. Есть какая-то проблема?

— Да. Несколько. Глобальное потепление, системный расизм, перенаселение экологических ниш, ненужный американский ремейк шведского романтического шедевра ужасов Let the Right One In…

— Росио. — Я останавливаюсь на тротуаре. — Если тебя что-то не устраивает в том, как с тобой обращаются, если Гай заставляет тебя чувствовать себя неловко, пожалуйста, не стесняйся…

— Ты видела Гая? — насмехается она. — Он выглядит как безобидное дитя любви суриката и алтарника.

— Это очень грубо и, — я моргнула, — тревожно точно, но, похоже, у тебя был неприятный день, так что если тебя что-то беспокоит, я… — Она бормочет что-то, чего я не могу расслышать. Я наклоняюсь ближе. — Что ты сказала?

Еще один невнятный ответ.

— Что? Я не могу…

— Я сказала, что ненавижу Кейли. — Она кричит это так громко, что мужчина, толкающий коляску на другой стороне улицы, поворачивается и смотрит на нас.

— Ты ненавидишь… Кейли?

Она разворачивается и начинает идти. — Я сказала то, что сказала. — Я спешу за ней.

— Подожди, ты серьезно?

— Я всегда серьезна.

Это не так. — Она тебе что-то сделала?

— Да.

— Тогда скажи мне, пожалуйста. — Я положила руку ей на плечо, пытаясь успокоить. — Я здесь для тебя, что бы это ни было…

— Ее дурацкие кудри, — выплюнула Росио. — Они похожи на чертову спираль Фибоначчи. Они логарифмические, и их коэффициент роста равен золотой пропорции — не говоря уже о том, что они даже выглядят как накрученное золото. Она Золушка? Это Парижский Диснейленд?

Я моргаю. — Ро, ты…

— И какой уважающий себя человек носит столько блесток? Без иронии?

— Мне нравится блеск…

— Нет, не нравится, — рычит она. Я могу только кивнуть. Хорошо. Блестки больше не нравятся. — А раньше она что-то уронила, и знаешь, что она сказала?

— Ой?

— Господи. Она сказала: «О, Господи!» — ты понимаешь, почему я не могу с ней работать?

Я киваю, чтобы выиграть время. Это… интересно. По крайней мере. — Я понимаю, что вы двое очень разные и никогда не станете друзьями, но мне нужно, чтобы ты преодолела свое… отвращение к блесткам…

— Розовые блестки.

— …к розовым блесткам, и поладила с ней.

— Невозможно. Я ухожу.

— Послушай, ни одна из этих вещей не является основанием для официальной жалобы. Мы не можем контролировать чувство моды наших коллег.

Росио нахмурилась. — А если я скажу, что у нее был леденец? Такой, с жвачкой внутри?

— Все равно нет. — Я улыбаюсь. — Хочешь знать кое-что? Все, что ты чувствуешь к Кейли, Леви чувствует ко мне.

— Что ты имеешь в виду?

— Он ненавидит мои волосы. Мой пирсинг. Мою одежду. Я уверена, что он думает, что мое лицо на одном уровне с фильмами в стиле сплэттерпанк.

— Фильмы в стиле сплэттерпанк — самые лучшие.

— Почему-то я не думаю, что он согласится. Но он игнорирует тот факт, что я полная болотная карга, так что мы можем сотрудничать. И ты должна делать то же самое.

Росио продолжает идти, погрузившись в уныние. — Он действительно ненавидит то, как ты выглядишь?

— Да. Всегда ненавидел.

— Тогда это странно.

— Что странно?

— Он пялится на тебя. Много.

— О, нет. — Я смеюсь. — Он прилагает много усилий, чтобы не пялиться на меня. Это его кроссфит.

— Все наоборот. По крайней мере, когда ты не смотришь. — Я собираюсь спросить ее, не под кайфом ли она, но она пожимает плечами. — Неважно. Если ты не поддержишь меня в моей ненависти к Кейли, у меня не останется выбора, кроме как позвонить Алексу и беситься на него, слушая норвежский дэт-металл.

Я похлопываю ее по спине. — Звучит как самый прекрасный вечер.

Дома мне хочется набить лицо чашками с арахисовым маслом и отправить двенадцать твитов @WhatWouldMarieDo о несправедливости Sausage Referencing, но я ограничиваюсь тем, что проверяю свои сообщения. Я улыбаюсь, когда нахожу сообщение от Шмака:

Шмак: Как дела?

Мари: Как ни странно, намного лучше.

Шмак: Верблюжий хрен вспыхнул?