Любовь на уме (ЛП)

— Конечно, для моих родителей. Мы спорили о том, является ли белое мясо мясом, большую часть десятилетия. — Он протягивает мне тарелку, жестом показывая, чтобы я наполнила ее. — А ты?

— Цыпленок. Очень милый. Иногда он садился рядом со мной и прислонялся к моему боку. Пока… да.

Он вздыхает. — Да.

Пять минут спустя, сидя в уголке для завтрака, за который я бы буквально отдала свой мизинец, перед нами тарелки с вкусной едой и импортное пиво, мне что-то приходит в голову: Я здесь уже час и ни разу не почувствовала беспокойства. Я была полностью готова провести ночь, притворяясь, что нахожусь в своем счастливом месте (с доктором Кюри под цветущей сакурой в Наре, Япония), но Леви сделал все странно… легким для меня.

— Эй, — говорю я, прежде чем он успевает откусить кусочек тако, — спасибо тебе за сегодняшний день. Это нелегко, быть таким гостеприимным с кем-то, с кем ты не особо ладишь или кто тебе не нравится, или кто он остался в твоем доме.

Он закрывает глаза, как и каждый раз, когда я упоминаю очевидный факт, что между нами нет утраченной любви (он удивительно правдолюбив). Но когда он открывает их, то держит мой взгляд. — Ты права. Это нелегко. Но не по той причине, о которой ты думаешь.

Я хмурюсь, собираясь спросить его, что именно он имеет в виду, но Леви опережает меня.

— Ешь, Би, — мягко приказывает он.

Я умираю с голоду, так что так и делаю.

Глава 10

— Сейчас я отключу твой речевой центр.

Парень смотрит вверх из-под ресниц с победным вздохом. — Блин, ненавижу, когда люди так делают.

Я смеюсь. Гай — третий астронавт, которого я тестирую этим утром. Он работает на BLINK, поэтому мы изначально не планировали составлять карту его мозга, но в последнюю минуту кто-то отказался от участия в экспериментальной группе. Стимуляция мозга — дело непростое: сложно предсказать, как отреагируют нейроны, и еще сложнее у людей, страдающих эпилепсией или электрическими осечками. Просто выпитая чашка крепкого кофе может достаточно сильно нарушить химию мозга, чтобы сделать опасным хорошо продуманный протокол стимуляции. Когда мы узнали, что у одного из астронавтов, которых мы отобрали, были припадки, то решили отдать его место Гаю. Тот был в экстазе.

— Я собираюсь воздействовать на зону Брока, — сказала я ему.

— Ах, да. Знаменитая зона Брока. — Он понимающе кивает.

Я улыбаюсь. — Это твоя левая задне-нижняя лобная извилина. Я буду стимулировать ее с частотой до двадцати пяти герц.

— Даже не угостив меня сначала ужином? — Он цокает языком.

— Чтобы проверить, работает ли это, мне нужно, чтобы ты разговаривал. Можешь прочесть стихотворение, можешь в свободном стиле, неважно. — Другие астронавты, которых я тестировала сегодня, выбрали сонет Шекспира и клятву верности.

— Все, что захочу?

Я размещаю катушку стимуляции в одном дюйме от его уха. — Да.

— Тогда очень хорошо. — Он прочищает горло. — Мое одиночество убивает меня, и я, я должен признаться, все еще верю…

Я смеюсь, как и все остальные в комнате. Включая Леви, который, похоже, довольно близок с Гаем. Это многое говорит о нем (о Гае, не о Леви; я отказываюсь говорить о Леви высоко), учитывая, что он, вероятно, должен был быть лидером BLINK. Гай, похоже, не возражает, по крайней мере, судя по тому, как они мило болтали о составе какой-то спортивной игры, пока я настраивала свое оборудование.

— …мое одиночество убивает меня, и должен с… — Гай хмурится. — Простите, я должен с… — Он нахмурился еще сильнее. — Должен с… — пробормотал он в последний раз, быстро моргая. Я поворачиваюсь к Росио, которая делает заметки. — Остановка речи в координатах MNI минус тридцать восемь, шестнадцать, пятьдесят.

Последовавшие аплодисменты излишни, но немного приятны. Ранее этим утром, когда вся команда инженеров притащилась в лабораторию нейростимуляции, чтобы понаблюдать за моим первым сеансом картирования мозга, было очевидно, что они предпочли бы быть где-нибудь еще. Было также очевидно, что Леви проинструктировал их не говорить ни слова о полном отсутствии интереса.

Они хорошие парни, пытались притворяться. К сожалению, есть причина, по которой в старших классах инженеры тяготеют к кружку робототехники, а не к драмкружку.

К счастью, нейронаука умеет защищать свою честь. Мне просто нужно было взять в руки катушку и показать несколько трюков. При стимуляции в нужной точке и с нужной частотой декорированные астронавты с IQ далеко за три цифры и ящиками, полными дипломов о высшем образовании, могут на время забыть, как считать (Вау! Это правда?), или шевелить пальцами (Чудачка!), или забывать лица людей, с которыми они работают каждый день (Би, как ты вообще это делаешь?), и, конечно, как говорить (Это самое крутое, что я видел за всю свою чертову жизнь). Стимуляция мозга — это круто, и любой, кто скажет обратное, познает ее гнев. Вот почему лаборатория до сих пор переполнена. Инженеры должны были уйти после первой демонстрации, но решили остаться… похоже, на неопределенное время.