Любовь на уме

• Я загружаю план «от-Дивана-до-Марафона», к которому давно собиралась приступить, и делаю свою первую пробежку. (Потом я хромаю домой, проклиная свою чрезмерную амбициозность, и быстро перехожу на программу «от-Дивана-до-5км». Я не могу поверить, что некоторые люди занимаются спортом каждый день).

• Я пеку угощения для Финнеаса, не менее пожилого кота моего престарелого соседа, который часто приходит в мою квартиру на второй ужин. (В благодарность он разгрызает мою любимую пару кед. Доктор Кюри, в своей бесконечной мудрости, вероятно, была собачницей).

Короче говоря, у меня абсолютный взрыв. Я даже не грущу, когда наступает понедельник. Все по-старому — эксперименты, лабораторные встречи, еда Lean Cuisine (прим.: Марка замороженных первых блюд и обедов, продаваемых в Соединенных Штатах и Канаде компанией Nestlé, а в Австралии — компанией Vesco.) и выпивание магазинной LaCroix (прим.: lacroix напиток что это — ЛаКруа или Ла Круа — американская марка газированной воды, созданная в Ла-Кроссе, штат Висконсин, компанией G.) за рабочим столом во время обработки данных, но с перспективой BLINK даже старое кажется новым и захватывающим.

Скажу честно: я очень волновалась. После того, как четыре заявки на гранты были отклонены менее чем за шесть месяцев, я была уверена, что моя карьера застопорилась — возможно, даже закончилась. Всякий раз, когда Тревор вызывал меня в свой кабинет, у меня учащалось сердцебиение и потели ладони, я была уверена, что он скажет мне, что мой годовой контракт не будет продлен. Последние пару лет после получения докторской степени были не слишком веселыми.

Но с этим покончено. Работа по контракту с NASA — это возможность сделать карьеру. В конце концов, меня выбрали после безжалостного процесса отбора среди таких золотых мальчиков, как Джош Мартин, Хэнк Малик, даже Ян Вандерберг, этот ужасный парень, который разглагольствует о моих исследованиях, как об олимпийском виде спорта. У меня были неудачи, их было много, но после почти двух десятилетий одержимости мозгом я здесь: ведущий нейробиолог BLINK. Я буду разрабатывать механизмы для астронавтов, механизмы, которые они будут использовать в космосе. Так я вырвусь из цепких, сексистских лап Тревора. Так я получу долгосрочный контракт и собственную лабораторию с собственным направлением исследований. Это поворотный момент в моей профессиональной жизни, которая, по правде говоря, является единственным видом жизни, о котором я забочусь.

В течение нескольких дней я в экстазе. Я в восторге. Я в эйфории.

Затем, в понедельник, в 16:33, на мою электронную почту приходит сообщение из NASA. Я читаю имя человека, который будет руководить BLINK вместе со мной, и внезапно я перестаю быть кем-то из этих людей.

— Ты помнишь Леви Уорда?

— Brennt da etwas-uh? (прим.: с немецкого — «Что-то горит?») — По телефону голос Марейке густой и сонный, приглушенный плохим приемом и большим расстоянием. — Би? Это ты? Который час?

— Восемь пятнадцать в Мэриленде и… — Я быстро подсчитываю разницу во времени. Несколько недель назад Рейке была в Таджикистане, а сейчас она в… Португалии, может быть? — Два часа ночи по твоему времени.

Рейке ворчит, стонет, охает и издает множество других звуков, которые мне слишком хорошо знакомы по тому, что я делила с ней комнату в течение первых двух десятилетий нашей жизни. Я откидываюсь на спинку дивана и жду, пока она не спросит: — Кто умер?

— Никто не умер. Ну, я уверена, что кто-то умер, но никто из наших знакомых. Ты действительно спала? Тебе плохо? Мне вылететь? — Я искренне обеспокоена тем, что моя сестра не развлекается в клубах, не купается в Средиземном море и не резвится с шабашем колдунов в лесах Пиренейского полуострова. Спать по ночам — это совсем не в ее характере.

— Неа. У меня опять кончились деньги. — Она зевает. — Днем даю частные уроки богатым, избалованным португальским мальчикам, пока не заработаю достаточно, чтобы улететь в Норвегию.

Я знаю, что лучше не спрашивать «Почему Норвегия?», так как ответ Рейке будет просто «Почему бы и нет?». Вместо этого я спрашиваю: — Тебе прислать денег? — У меня их не так много, особенно после дней (преждевременных, как выяснилось) празднований, но я могу выделить несколько долларов, если буду осторожна. И не есть. Пару дней.

— Не, родители этих сопляков хорошо платят. Тьфу, Би, вчера двенадцатилетний пытался потрогать мою грудь.

— Мерзость. Что ты сделала?

— Я сказала, что отрежу ему пальцы, конечно. В любом случае, чем я обязана удовольствию быть жестоко разбуженной?

— Мне жаль.

— Нет, не жаль.

Я улыбаюсь. — Нет, не жаль. — Какой смысл делиться с человеком 100 процентами своей ДНК, если ты не можешь разбудить его для срочного разговора? — Помнишь тот исследовательский проект, о котором я упоминала? BLINK?

— Тот, который ты возглавляешь? NASA? Где ты используешь свою фантастическую науку о мозге для создания этих фантастических шлемов, чтобы фантастическим астронавтам было лучше в космосе?