Любовь напоказ

– В тринадцать. На перемене в школе. Мы оба носили брекеты. – Я кинул мячик и на этот раз попал. – Вы с мамой близки?

Бекка улыбнулась и наклонилась за мячиком.

– Да. Она моя лучшая подруга. – Бросок – и она промахнулась. Теперь мячом завладел я. И попал.

– О чем ты подумала, когда я сказал, что работал здесь? – спросил я. – У тебя был такой странный вид.

Бекка взяла мячик и перекинула из одной руки в другую, не сводя с него глаз.

– Ни о чем таком. Я просто иначе себе тебя представляла.

– Это как же?

– К примеру, с тобой оказалось легко общаться, – начала она. – Редчайшая вещь, когда имеешь дело с красавчиками. Это научный факт.

– Так ты считаешь меня…

– А еще ты очень хороший, – продолжила она, пропустив мои слова мимо ушей. – Работать здесь, присматривать за залом, пока Самсон в больнице… Для меня это, конечно, не новость. Все в «Иствуде» судачат, какой ты классный и вообще. Но увидеть это воочию – совсем другое дело. Я, наверное, говорю ужасно путано, да? Мне так кажется.

Я слушал ее и улыбался.

– Ни капли не путано, – солгал я.

– Ну хорошо, – сказала она с таким видом, будто сразу раскусила мою ложь, и взяла еще один мячик. И снова попадание в цель. Сто очков. – Ты жалеешь обо всем этом? О наших фейковых отношениях.

Тут мне даже раздумывать не пришлось.

– Нет. Ни капельки.

Я уже начал привыкать к Бекке, хотя и сам дивился тому, до чего мне приятна ее компания, пускай это и прозвучит несколько грубо. С ней и впрямь было хорошо и на редкость уютно. Казалось, мы с ней взяли и пропустили первую неловкую фазу общения, когда знакомишься с человеком и точно еще не знаешь, получится ли у тебя быть самим собой рядом с ним. Наверное, это логично, учитывая, что мы сразу же вошли в стадию «отношений». С Беккой я был самим собой. Она со своим умом и добротой, казалось, понимала больше, чем виделось со стороны. Очень ценное качество.

– Я тоже, – робко призналась она. Мне вспомнился ее взгляд в коридоре, когда я ее поцеловал.

Я взял последний мячик и промахнулся. Ужасно не вовремя: в голове как раз созрел отличный вопрос. Что ж, приберегу на потом.

Мы истратили остальные жетоны примерно за час. А потом я купил еще. Мы играли, пока билетики не начали вываливаться из рук и карманов. Я даже зацепил их за ремень, и они тянулись за мной шлейфом, пока мы ходили от автомата к автомату. Бекку это очень развеселило. Она тайком отщипнула от моего «хвоста» несколько билетиков и добавила к себе в стопку. Когда мы доиграли, то собрали все билетики – их у нас оказалось две тысячи – и обменяли на три приза: красное пластмассовое колечко с розочкой, пачку кислых мармеладных червячков и плюшевого синего кита.

Бекка забрала колечко, червячков мы поделили поровну, а судьба кита пока оставалась под вопросом.

Мы сидели бок о бок на бордюре у парковки в лучах солнца. Немного похолодало. Ветер шелестел листвой и трепал волосы Бекки, и они то и дело попадали мне в глаза. Когда мы доели червячков, она достала бумажный пакет – и где она его только прятала все это время? – и положила мне на колени.

– Ну что, каков твой вердикт? – полюбопытствовал я, задержав взгляд на пакете. – Весело было? Можно меня угостить тем, что там лежит внутри?

Она засмеялась, подтянула колени к груди и сказала:

– Да, угощайся!

Я схватил пакетик, вскочил, сплясал короткий победный танец, сел на место и надорвал обертку. Внутри оказалось четыре маленьких шарика, присыпанных сахарной пудрой. Ровно такие я покупал для мамы, а пахли они просто восхитительно! Я достал один. Удивительно, но он еще не успел остыть! Как такое возможно?

– Мама зовет их «котики с вареньем», – сказала Бекка, взяв второй шарик. – Тесто обжаривают в масле, внутрь добавляют клубничное варенье и посыпают пудрой. Это был первый рецепт, который она освоила, когда начала заниматься выпечкой. Вообще, эти пирожные называются «шарики с вареньем», но мама зовет их в честь меня – «котиками», потому что я очень их люблю.

Я внимательно слушал ее рассказ, но от шариков так аппетитно пахло, а я до того проголодался, что казалось, что если я прямо сейчас их не съем, то просто слечу с катушек.

Бекка аккуратно откусила от своего пирожного, а я закинул его в рот целиком – и возможно даже простонал, настолько вкусным оказалось это угощение.

– Помнишь, ты спрашивала, какое у меня любимое блюдо? – спросил я, выпустив изо рта облачко сахарной пудры. – Теперь – вот это!

Мы сидели и ели, пока солнце клонилось к закату. Потом отряхнули друг друга от пудры, и я повез Бекку домой. Она болтала об играх, рассказывала, какие понравились ей больше всего и почему. И постоянно вертела колечко с розой. Синий кит пристроился на приборной панели. Когда мы остановились у ее дома, Бекка немного посидела в тишине, глядя в небо. Меня так и подмывало спросить, о чем она сейчас думает, но я сдержался.

Вскоре она повернулась ко мне и проговорила: