Любовь не кончается: Джулитта

— Нет, нет, все в порядке, — заверила она. — Наверное, ты прав. В Кастилии тебе будет хорошо. Да и мой отец, я думаю, справится без тебя, ведь у него будут великолепные иберийские жеребцы. А для Улвертона он подыщет другого управляющего. Просто я… я… — Джулитта осеклась и сердито взмахнула руками. — Я знаю, что веду себя недостойно. Но я любила тебя с пяти лет. — Не дав Бенедикту опомниться, она поспешно вскочила на ноги. — Нет, не говори ничего. Пусть все остается так, как есть. Теперь я знаю, что ты цел и невредим, и спокойна. Больше мне ничего не нужно.

Не зная, что еще сделать или сказать, Бенедикт тоже встал на ноги. Неужели они расстанутся, простившись так странно?

— Джулитта, послушай! — взмолился он, но замолчал, так как в этот момент два конюха ввели во двор брыкающегося вороного жеребца. Глаза животного свирепо сверкали, оттопыренная нижняя губа обнажала желтые зубы. В отличие от шкуры, хвост и грива коня имели серебристо-серый окрас.

Выпучив глаза от удивления, Бенедикт застыл с открытым ртом.

— О, Господь! — невольно вырвалось у него. — Только не говори, что Моджер совсем обезумел и купил этого зверя!

— О чем ты? — встревоженно и испуганно спросила Джулитта.

— Мы с Санчо видели этого вороного раньше. Он на наших глазах одним ударом копыта переломал конюху все кости. Разумеется, конь красив и статен, но я сомневаюсь, что он подпустит к себе кого-нибудь. Он не просто не объезженный, он совершенно дикий.

Джулитта с сомнением покачала головой.

— Возможно, ты ошибаешься. Моджер никогда бы не купил такого коня. Ты же знаешь, какой он осторожный.

— Может, и осторожный, но факт остается фактом: жеребец здесь. Но ни я, ни Санчо не покупали его.

Бенедикт сделал несколько шагов навстречу конюхам, намереваясь помочь им. Однако, заметив выбежавших из дома Моджера и Санчо, резко остановился.

— Где мы его разместим, господин? — спросил один из конюхов, переводя дыхание.

Моджер указал на конюшню.

— Выведите из стойла серого мерина и кобылу, а на их место поставьте вороного, — распорядился он.

— Но он так брыкается, что разнесет все стойло, — попытался вмешаться изумленный Бенедикт.

Не моргнув и глазом, Моджер подошел к конюхам.

— Не лезь не в свое дело. Я знаю, что делаю.

— Судя по всему, он быстро загонит в могилу первого, кто попытается его оседлать, — с кривой усмешкой заявил Санчо, разглядывая беснующегося жеребца. — Однако вам, господин Моджер, насколько я понимаю, ни помощь, ни советы не нужны. — Он пренебрежительно передернул плечами. — Вы ведь все знаете. Или, по крайней мере, так говорите.

— Моджер! — Протянув руку, Бенедикт шагнул к нему. — Не глупи. Хоть на время забудь о гордыне.

— Гордыня здесь не при чем, — процедил тот сквозь зубы. — Я знаю, что делаю. — Казалось, он предпочел бы проглотить собственный язык, нежели признать явную ошибку. — Забирай своих лошадей и уходи! Немедленно!

Глаза Бенедикта гневно вспыхнули, уголки рта напряглись.

— Так я и сделаю, — спокойно согласился он и, взяв поводья Сайли и кобылы, бросил прощальный взгляд на Джулитту. — Да поможет тебе Бог! Ты навсегда останешься в моем сердце!

— А ты в моем. — Джулитте казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

— Оставь ее в покое, — рявкнул Моджер. — Она моя жена, свою ты потерял.

Ярость в его серых глазах поразила Бенедикта. Казалось, Моджер обезумел не меньше вороного жеребца.

— Да, она твоя жена, — с трудом выдавил юноша. — И ты напоминаешь мне об этом при каждой встрече.

— Чтобы ты не забыл! — прошипел взбешенный Моджер.

Его слова оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения Бенедикта.

— Разве я могу забыть об этом? — взорвался он. — Мы оба знаем, почему ее отдали за тебя.

Казалось, воздух между ними готов был вспыхнуть огнем. Рука Моджера потянулась к рукоятке меча. Бенедикт не носил оружия, у него на поясе висел только небольшой столовый нож. В мгновение ока юношу охватило желание выхватить его из ножен и по самую рукоятку всадить в ненавистное тело Моджера. Бенедикт сжал кулаки и прижал их к бедрам.

— Это глупо, — холодно заметил он. — В нашей схватке не будет победителей.

Затем, передав поводья гнедой кобылы Санчо, вскочил на Сайли и выехал прочь со двора. Даже не оглядываясь, он чувствовал прикованные к нему взгляды — враждебный и ненавидящий, принадлежащий Моджеру, полный любви и отчаяния — посланный Джулиттой.

Между тем помещенный в конюшню вороной продолжал бесноваться: двор оглашал гулкий стук его копыт, стенки стойла содрогались от мощных ударов.

— Только полное ничтожество может считать себя центром вселенной. — Санчо улыбнулся Бенедикту, обнажив покрытые черным соком солодкового корня десны. — Твоя женщина очень красива. Никогда в жизни не видел таких роскошных волос.

Бенедикта охватил такой гнев, что ему вдруг захотелось убить вездесущего старика.

— Она не моя женщина, — буркнул он.

— Ты думаешь, что раз я стар и почти слеп, то ничего не вижу? — Санчо выразительно покрутил костлявыми пальцами перед лицом спутника.

— Я думаю, что раз вы стары и слепы, вам не следует вмешиваться в чужие дела.

Старик задиристо фыркнул.