Любовь не по правилам (СИ)

Сначала он бесился и прокручивал в голове планы мести, один коварнее другого. А потом как-то смирился. Ведь, честно сказать, он совершенно не рвался общаться с этой девочкой — тем более, что совершенно не понимал как именно нужно это делать. Скорее в нем говорили обида, любопытство, общественные стереотипы. Ведь, если хорошенько подумать, Карина права. Зачем вторгаться в мир этой девочки? Сейчас у нее понятная семья: мама и папа. Появление еще одного папы может смутить ребенка, поломать его хрупкую вселенную. И не понимать этого и сопротивляться этому — кажется, жуткий эгоизм. Тем более, девочка любима, сыта, ухожена. Эти соображения его успокоили. И жизнь покатилась по прежним, привычным рельсам.

Постепенно ситуация успокоилась. Его грела мысль, что у него есть продолжение, девочка, похожая своими правильными чертами на него. Он с удовольствием любовался присылаемыми Кариной фотографиями — вот Марьяна в Диснейленде, вот на пони в красивом жокейском костюмчике, вот плавает в бассейне где-то на юге, под пальмами. Илья рассматривал фото, чувствовал внутри себя тепло и умиление. Хвалил себя за разумное решение не настаивать на общении. И забывал обо всем этом до следующей порции фотографий.

* * *

Всё-таки как здорово, что именно это помещение было арендовано под агентство. Сомнений перед заключением сделки, помнится, у Марии было много, да и Ангелина, как наиболее практичный мозг их совместного предприятия, высказывала сомнения. Прежде всего, Марию смущала удаленность их будущего офиса от так называемой «красной линии», хотя весь этот район, часть старой, рабочей Красной Пресни, набережные, узкие улочки, стекающие к Москва-реке вместе со старыми домами, — не раритетные особнячки, так украшающие Москву, а просто здания 50-60-70х, когда гнались не за красотой, видовыми перспективами, а просто за квадратными метрами, — был примерно равноудален от деловой части города.

Зато расположение дома на гребне горки, верхний, мансардный практически, этаж, открывали обитателям и посетителям этого помещения отличный вид на Москва-реку и набережные, на расположенные за рекой Фили и Филевский парк, на крыши нижнего яруса домов, делая его чем-то похожим на питерский или парижский. Арендная плата была достаточно высокой для этого места, объективно говоря, да и договор субаренды немного смущали Ангелину, как бухгалтера, да и вообще — как человека, отвечающего за весь «бренный быт» их маленького предприятия. Но, посовещавшись, решили всё же — надо брать. И вот уже несколько лет они здесь. И ни разу не пожалели о принятом решении.

Вообще говоря, сегодня работы было много: перед Машей громоздилась куча папок, документов, мониторе компьютера было открыто несколько рабочих файлов. Но работалось сегодня как-то не особенно бойко. Вот и сейчас Маша, увидев кошку на крыше соседнего дома, расположенного на нижнем ярусе, залипла на этом зрелище, отложив все дела в сторону.

А посмотреть было на что. Перед Машиными глазами разворачивался не то триллер, не то многосерийная драма с кошкой и птичкой в главных ролях — в общем, нечто более интересное, чем гора требующих ее внимания скучных бумаг.

Из покрытой старым металлом крыши торчала большая кирпичная труба прямоугольной формы. Время изрядно потрепало кирпич: в верхнем ряду, на обводке трубы, не было ни одного целого, каждый со щербинкой, выбоинкой, зазубриной. На одном конце трубы сидела молодая, тощая и не слишком оброслая шерстью кошка, на противоположном — огромная ворона, переминающаяся на своих длинных и мощных ногах. Длинные, тёмно-серые, когтистые, они с силой топтали, будто мяли, старый кирпич так, что красная крошка отскакивала далеко в стороны и катилась по наклонной крыше вниз, до самого водостока.

Похоже, кошка была захвачена охотой настолько, что не понимала, насколько опасный объект она наметила себе в жертвы. А у вороны сегодня был боевой настрой, тем более, что противник своей запальчивостью и неопытностью просто провоцировал ее развлечься от души.

Одна и та же мизансцена разворачивалась то и дело перед глазами Маши. Кошка, потоптавшись и прицелившись, делала выпад в сторону вороны. Ворона, будто уловив момент нападения, подскакивала, взмахнув черными, как смоль крыльями, и точно в момент наибольшей растянутости кошачьего тела, била глупенького кошака огромным клювом в лоб.

Шансов удержаться у кошки не было никаких. Она, зависнув в воздухе на секунду, пыталась зацепиться растопыренными передними лапами за кирпичи, но всё-таки, в конце концов, проваливалась в трубу. И на несколько минут ворона затихала, укутав себя крыльями, как шалью, и нахохлившись. Она, кажется, тоже наслаждалась весенней Москва-рекой, только недавно вскрывшейся от зимнего льда, холодным еще мартовским воздухом, с отчетливой весенней ноткой. Ледоход в этом году ранний, подумала Мария, обычно не раньше апреля в полную мощь разворачивается, а тут середина марта всего лишь, но старый ноздреватый лед уже несётся куда-то вниз по течению.