Любовь не по правилам (СИ)

Знает ли Катя про эту историю? Да, знает, конечно. Я еще, когда за ней ухаживал, все ей рассказал. Но она смешная, Катя-то. Видимо, обдумала эту ситуацию и решила, что лучше ей делать вид, что не знает ничего. Никогда мне вопросов по этому поводу не задает. Если я вдруг на эту тему заговариваю, то молча выслушивает то, что я говорю, и переводит разговор на другое. Такое, знаете, решение вытолкнуть неудобную информацию на обочину, вытеснение неугодного. Думаю, ей это не очень приятно, что у меня ребенок на стороне. Но что я могу с этим поделать… А она вам не рассказывала об этом, нет? Ну, я не удивлен.

Интересно, такой набор недостатков у жены — не готовит, детей не хочет, да и вообще, к женским обязанностям достаточно халатно относится. Зато кино смотрит и мнение о нём имеет. Подозреваю, правда, не своё мнение, рассуждала про услышанное Маша. Наверное, на очередных курсах услышала или духовный учитель рассказал. Вообще, интересно, не напрягает ли это мужика. Не хочется ли ему кого-то попроще, поудобнее заполучить. Хотя вроде нет, не напрягает и расставаться с Катей он не собирается.

Я человек сухой, практический, лишенный иллюзий. Так, наверное, у всех хирургов с областью чувств обстоит, не встречал я среди нас романтиков-идеалистов. Так что не могу сказать, что я прямо вот жить без Кати не смогу. Смогу, конечно. В нашем браке, мне кажется, вообще больше рационального, чем эмоционального. В том смысле, что я, например, женился с холодной головой, и подумав предварительно как следует.

Катя — красивая молодая девушка, здоровая, из хорошей семьи. С образованием, без дурных наклонностей — пить-курить, там, дурные компании, ничего такого. Старается расти и развивается. Были бы у меня силы после работы на болтовню светскую, мне бы даже было о чем с ней поговорить. Да, родители недовольны, что русская, но это пережить можно, не 19 век. Кроме национальности, им не к чему придраться. Мне с ней приятно где-то появиться, на нее мужики оборачиваются, а мне приятно, не скрою. Да и в интимной жизни у нас с ней всё отлично, это тоже важно. Извините за подробности.

Что касается быта, я готов пока потерпеть. Молодая она еще. Ей надо подрасти, повзрослеть. Тогда и уюта захочется, и детей. Не смотрите, что ей уже 28 лет. Она, по сути, не старше 15–16 лет, если по психологическому возрасту говорить. Это понимать и учитывать надо. Да и вообще, не главное это всё. Что главное? Работа, Маша, работа главное. Для мужика — особенно.

Извините, пора мне. Я же дежурю сегодня, много дел. Надеюсь, удалось помочь и вам всё понятно про нашу семью объяснить. До свидания!

Маша позвонила Илье, сказала, что закончила. Он сказал, что ему нужно еще минут 15–20, чтобы закончить. Маша решила забрать недопитую колу и подождать Илью в парке. Может быть, там ей полегчает. Она убрала в сумку диктофон и направилась к выходу.

Когда она уже была на ступеньках, у нее зазвонил телефон. Она засуетилась — банка с колой, сумка, замок которой некстати заел, мешали ей быстро извлечь смартфон. Маше отойти бы в сторону со ступенек, но она про это не подумала. И тут ей прямо в спину влетел какой-то парень, быстро спускавшийся по ступенькам прямо за ней. От резкого толчка она не удержалась на ногах и покатилась вниз по длинным и довольно крутым ступеням.

— Девушка, простите! Как вы? Я нечаянно! Давайте я помогу вам встать! — лицо молодого человека она видела будто сквозь туман. Очень болели нога и живот.

Он поднял Машу и дотащил до ближайшей лавочки. Маша была очень испугана: нога практически не слушалась ее, живот, кажется, собирался вот-вот лопнуть. Парень встревоженно посмотрел ей в лицо и сказал:

— Подождите, я сейчас сбегаю за врачами! Господи, слава богу, что все это случилось рядом с больницей! Потерпите, я сейчас вернусь.

Его спина в оранжевой майке и сухой хруст кроссовок по галечной дорожке — это было последнее, что видела Маша, прежде, чем потеряла сознание.

* * *

Маша бежала по какому-то коридору. Каждые примерно десять метров на стене была прикреплена лампочка с защитной сеткой. Лампочки были выкрашены красной краской и тревожно мигали. Звука почему-то не было совсем. Под ногами были темные, маслянистые лужи, Маша бежала прямо по ним, брызги летели в разные стороны: на джинсы, на стены, на руки. Коридор то и дело поворачивал из стороны в сторону, каждый следующий его отрезок был похож на предыдущий как две капли воды. Так что совершенно было непонятно куда Маша бежит и как далеко ей ещё бежать. Вообще ничего не было понятно.

Всё-таки кажется, что это сон. Или что-то в этом роде. Бежать она начала как только уснула на операционном столе. Анестезиолог попросил ее начать обратный отсчет, она сбилась на цифре «семь» и сразу побежала. Вернее, она, заснув, будто впрыгнула в уже бегущее свое тело. Интересно, это вообще нормально? Надо было врача все-таки расспросить, что и как тут должно быть.