Любовь не помнит зла (Трава под снегом)

— Да какая она тебе бедненькая? — удивленно уставилась на нее Татьяна Сергеевна, когда Леся поделилась с ней своими впечатлениями. — Все бы такими бедненькими были… Ты знаешь, какое он ей колье на свадьбу подарил? Такое только в музеях показывать!

— И все равно мне ее жалко! Посмотрите, какое у нее лицо заплаканное.

— Ну так иди, пожалей, раз такое дело. Поговори, пошушукайся по-своему, по-девичьи, ей и легче станет.

— Как это? А разве можно?

— Так отчего ж нельзя? Чего на нее издалека любоваться? Она тебе нравится?

— Ой, конечно!

— Ну так пойди, познакомься. Может, и подружитесь. Вы обе молодые, вам есть о чем поговорить. А то со скуки засохнешь со мной, с больной старухой, сидеть.

— Ой, да я стесняюсь. Как это — познакомься? Кто я и кто она.

— Да кто, кто она? Обыкновенная девица. Подумаешь, в сериале снялась! Туда сейчас всех прямо с улицы берут, и киношного диплома даже не требуют! Иди, иди, не бойся…

Актриса явлению на своей территории Леси очень обрадовалась. Встала с шезлонга, с улыбкой пошла навстречу. Только представилась почему-то Валей. Хотя Леся точно помнила, что зовут ее Валерией. И тут же сомнения свои вслух высказала, на что Валя рассмеялась доверчиво:

— Какая ты странная, Лесь… Не могла же я Валентиной в титрах да в интервью называться! Что это за имя для актрисы — Валентина? Допотопное какое-то, из пятидесятых годов… Валентина Серова в шляпке и фильдеперсовом платье! Тем более и фамилия у меня не совсем звучная. То есть была не совсем звучная… Слушай, а давай мы с тобой чего-нибудь выпьем? Ты вискарик будешь?

— Да я вообще-то не пью…

— Что — совсем?

— Ага… Мне ж еще детей рожать.

— Ну да. Молодец. Правильно. Я тоже раньше совсем не пила. А как замуж вышла… Нет, Андрей меня любит, конечно, он все для меня делает… А только… Ладно, я лучше выпью. За знакомство! Сейчас, погоди… В дом за бутылкой схожу.

Валентина неловко поднялась из шезлонга, утянула туже поясок на коротком халатике-кимоно, шаткой походкой направилась в дом. Леся вдруг поняла, что она уже пьяна в стельку, но отступать было поздно. Не сбегать же домой, пока Валентина за своим вискариком ходит.

Вернувшись с большой бутылкой и двумя стаканами, Валя уселась прямо на траву. Плеснув коричневую жидкость в стаканы, улыбнулась Лесе размыто:

— Давай, поддержи компанию!.. И ради бога, не смотри на меня так. Что я тебе, телевизор, что ли? Ты думаешь, все актрисы святые? Не пьют, не лгут, замуж за старых пердунов не выходят? Да ни фига подобного… А… А Андрей еще и не старый вовсе…

Икнув, Валя лихо опрокинула в себя свою порцию виски, махнула рукой, потом ткнулась носом Лесе в плечо, помотала туда-сюда неприбранной головой.

— У тебя лицо хорошее, Лесь… Живое. Давно я таких лиц не видела. Соскучилась даже. Понимаешь, тошно мне. Казалось, все абсолютно сыграть могу, и даже любовь могу. Да не тут-то было. Он от меня любви ждет, хотя бы киношной, липовой, а я не могу. На тусовках телок обнимает и все в мою сторону глазом косит, ждет, что я в ревность ударюсь, кучу эмоций выдам. А я не могу, и все! Переклинило меня. Что теперь делать-то, а?

— Не знаю. Валь… Слушай, а пойдем в лес, погуляем?

— Куда? — уставилась Валя на нее пьяными удивленными глазами.

— В лес! Знаешь, как там хорошо? А еще за лесом озеро есть, там вода чистая-чистая… Искупаемся, поплаваем!

— Так вон же бассейн… Плавай себе, сколько хочешь… — вяло махнула Валя рукой в сторону голубой воды бассейна.

— Да ну, это не то. Пойдем, я покажу тебе, где черника вместе с земляникой растет. Целая поляна! Знаешь, как красиво? Черное с красным. Я сама бы не заметила, мне Илька показал.

— А кто такой у нас Илька?

— Да это племянник мой. И его тоже с собой возьмем. С ним в лес ходить — одно удовольствие! Он маленький еще, а красоту уже по-особенному чует. Идет, идет себе и вдруг встанет как вкопанный и замрет надолго. Спросишь его, отчего замер? А он ручку протягивает и говорит шепотом: смотри, как солнышко сквозь листочки красиво сломалось!

— Творческий человек растет, значит?

— Ага. Сильно творческий. А еще он музыку любит слушать. И рисует хорошо. Игорь говорит, что его в художественную школу возить пора. С осени начнем, наверное. Ну так что, пойдешь с нами в лес?

— Что ж, пойдем… Пойдем! А то напьюсь опять! Сейчас, погоди, я оденусь только.

Так они и задружили на фоне лесных прогулок. Гуляли, беседовали о своем, о девичьем, пили потом чай на террасе у Хрусталевых в компании Татьяны Сергеевны. Валя ее к себе в дом зазывала, но Леся держалась стойко, чуяла свое место. Дружба дружбой, а дом дому рознь. Для Вали же Леся оказалась просто кладом — была и советчицей, и благодарной слушательницей одновременно.

— …Слушай, Валь! А ты себе ребенка роди! Тогда и в жизни смысл появится. А то ведь действительно с ума сойдешь без работы, без творчества, или сопьешься.

— Ага, роди… Легко сказать — роди! От кого я рожу-то?

— Так от мужа, от кого еще?

— Нет, Леська. Не все так просто, как кажется. У него детей в принципе быть не может.

— Да ты что? А ты откуда знаешь?