Любовь небесного цвета

Октябрьская революция прервала этот процесс развития. Большевистская сексофобия сделала всякое эротическое искусство в России официально невозможным. Если женская нагота была запретной, то мужская и подавно. Лишь немногим мастерам удавалось обойти эти запреты. Прежде всего, это А. А. Дейнека (1899–1969), который не только писал обнаженное и полуобнаженное спортивное тело, но порой даже фронтальную мужскую наготу («В обеденный перерыв в Донбассе», 1935). На картине «Будущие летчики» (1937) нагие мальчики изображены сзади, а мозаичный триптих «Хорошее утро» (1960) изображает целую группу обнаженных купальщиков.

Главными сферами самореализации мужского тела в СССР были не изобразительное искусство, а балет и спорт.

Советский балет продолжил начатое в Серебряном веке постепенное уравнение танцовщика с балериной. В нем были выдающиеся танцовщики как героического (Вахтанг Чабукиани и Алексей Ермолаев), так и лирического плана (Константин Сергеев). Ленинградцам памятны «Хореографические миниатюры» Леонида Якобсона, особенно его роденовский триптих, подвергавшиеся нападкам за слишком обнаженное и страстное тело. Затем эту линию продолжил «Спартак», причем в постановке Якобсона поражали пластичность и скульптурность, а в постановке Юрия Григоровича — эмоциональная раскованность, буйная стихия танца. Новые функции приобрел мужской кордебалет, который как мощный резонатор усиливает звучание сольных партий. «Спартак» дал раскрыться таланту новых мужских звезд, таких как Владимир Васильев и Марис Лиепа. Тем не менее в советском балете эти тенденции, как и все новое, приглушались. Такие звезды как Рудольф Нуреев и Михаил Барышников полностью раскрылись лишь на Западе, где они немало способствовали совершенствованию мужского танца.

Более свободно в СССР чувствовал себя спорт. Соревновательные мужские игры, неразрывно связанные с воинскими занятиями, предполагают также культ сильного, тренированного мужского тела. Исследователи советской массовой культуры 1930-х годов обращают внимание на «обилие обнаженной мужской плоти» — парады с участием полуобнаженных гимнастов, многочисленные статуи спортсменов, расцвет спортивной фотографии; непостроенный культовый Дворец Советов должны были украшать гигантские фигуры обнаженных мужчин, шагающих на марше с развевающимися флагами. На примере парковой скульптуры эти тенденции исследовал и описал Михаил Золотоносов.

Подобно фашистскому телу, советское мужское тело обязано было быть героическим или атлетическим. Но воинствующая большевистская сексофобия накладывала на него ряд дополнительных ограничений. Имманентный фаллоцентризм тоталитарного сознания вуалировался своеобразным маскулинизированным «унисексом». Советское «равенство полов», молчаливо предполагавшее подгонку женщин к традиционному мужскому стандарту (все одинаково работают, готовятся к труду и обороне, никаких особых женских проблем и т. д.), применительно к телесному канону оборачивалось желанием уменьшить, нивелировать вторичные половые признаки. Особенно строгим запретам подвергались мужские гениталии.

При открытии в 1936 г. ЦПКиО имени Горького в Москве там установили 22 копии античных скульптур. Однако мужские гениталии смущали стыдливых посетителей и одновременно будили их собственное сексуальное воображение. Поэтому их нередко обламывали.

Бывали и другие реакции. В 1960—70-х годах курсанты одного из близлежащих военных училищ ночью забирались в Павловский парк и начищали бронзовый член гордеевского Аполлона Бельведерского на Двенадцати дорожках до зеркального блеска, после чего он невольно приковывал к себе всеобщее внимание. Что только ни делала администрация парка, — ставила дежурных, замазывала аполлоновский пенис краской, заменяла его копией из какого-то другого, более темного материала, — ничего не помогало. Похоже, что начистка божественного фаллоса была в этом училище своеобразным ритуалом мужской инициации.

Впрочем, некоторые статуи оставались вполне фаллическими и в трусах. Наземный вестибюль станции метро «Охотный ряд» был украшен статуями двух мускулистых гигантов в крошечных плавках работы Е. Д. Степаньян (1935). Знаменитый «Дискобол» (1927 и 1935) М. Г. Манизера (1891–1966) изваян в трусах, однако его гениталии были акцентированы достаточно явно. «Дискобол» Д. П. Шварца (1934) на выставке молодых художников был экспонирован нагим, но поставить его в парке не решились и одели на него трусы. Тем не менее в некоторых статуях у спортсменов под трусами или плавками ощущаются крупные гениталии.