Любовь Носорога (СИ)

Так нет. Решил сыграть в благородство. И вчера тоже. Дурак. Надо было ее везти сразу к себе. Как в тот, первый раз, когда реально думал, что она не против. И тут тоже не была бы против! Точно не была! Нельзя так быть против! Вот так: сначала трахаться до искр в глазах, до онемения всех мышц, до того, что задыхался ведь реально от ее отдачи, от ее покорности, нежности ответной… И как потом сидела рядышком, маленькая, уютная такая, как кошечка, мурлыкала… Мягко-мягко так… Размягчила и его, зараза хитрая, влезла в душу.

И потом кайф обломала. Он ведь уже на второй заход планировал, прямо там, в машине, а потом уже к себе везти, наплевав на остаток рабочего дня и дела. Вот как мозги задурила!

И только прояснить хотел непонятки. Реальные, тревожащие непонятки. Просто честно выяснить, чего хочет. Чтоб без игр. Не любил Паша игры, на работе хватало. А тут сразу простоты хотел, честности. Он-то с ней честный был. Всегда.

Вот и прояснил. Выяснил, бл*. Что, оказывается, чуть ли не насильник. Что заставил.

Все заставил делать. И на коленях стоять, и член сосать. Зверь, бл*. И рот ей тоже сам раскрыл. Ну вот что за пи***ец у этих баб в башке вечно?

И нах*ра ему это? Надо прекращать, наверно. Надо возвращаться к прежнему режиму одноразового траха, без мотания нервов.

Но вот не тянуло. Все, что было до этой козы, теперь в другом свете виделось, в искусственном. И это настораживало. И… Нет, не пугало, конечно, но и не радовало. Просто новое, непонятное. И неприятное. Наверно. Скорее всего.

Он решил не торопиться. Отпустил домой, дурак. Пусть обдумает. На свежую голову.

И вот на тебе! Обдумала. Нет, нельзя, нельзя бабам думать. Не их это.

А ведь какая она у окошка стояла. Он аж замер, не смог шаг внутрь сделать. На фоне яркого, все заливающего света ее фигурка казалась игрушечной, словно статуэтка, изящная, женственная. Опять в узкой длинной юбке. На каблуках. И волосы — золотым ореолом. Плечики узкие, хрупкие, так ему их сжимать нравилось. Вообще все в ней нравилось. Хотелось закрыть дверь, подойти, прижать ее к подоконнику, дернуть очередную юбку-смертницу, ноги раздвинуть. И наконец-то получить все то, о чем думал эту ночь и утро.

За волосы на затылке, всей пятерней зарывшись, к себе, в спине прогибая, как кошку, добиваясь судорожного вдоха и выдоха из полных губ. Перехватить под грудь, двигаясь сильнее. Ему бы много времени не понадобилось, слишком сильно напряжение. И Паша уже практически так и собрался поступить. А почему нет? Это, в конце концов, его компания! Его бизнес. Имеет он право заняться сексом с нравящейся ему женщиной там, где хочется?

И тут Полина повернулась. И глаза ее, огромные, испуганные, остановили. Правда, не до конца. И упертость ее тоже завела. И Паша уже двинулся к строптивой казачке, чтоб воплотить свои фантазии в реальность. Вот только ошибку допустил. Дверь не запер.

И теперь шел к своему кабинету, терпя из последних сил.

Люди все же кругом, бить в кровь начальника службы безопасности холдинга на глазах у сотрудников этого холдинга — не очень верное в стратегическом плане решение.

Батя шел следом, не пытаясь по пути сбежать, и только сопение выдавало, что он напряжен.

Сонька, моментально уловив настроение начальства, даже из-за компьютера не показалась, только макушка рыжая наклонилась еще ниже. Умная девка. Не лезет под горячую руку. Губа не дура у старого черта. Сам-то он поглупее будет. Вот сейчас за глупость свою и огребет.

— Паша! — Батя, как только дверь закрылась, резво сделал шаг в строну, уходя с траектории возможного удара, — Паша, ты не прав!

— Пасть закрой, — сухо приказал Паша, обдумывая, как поступить. Как на место поставить. Ну не бить же его, в самом деле, прямо в кабинете? Для этого есть спортзал, но туда еще дойти надо. А терпения явно не хватит. — Не твое дело это.

— Паш, так нельзя. — Батя, на удивление, не желал угомониться и напрашивался на кулак. Вот очень.

Носорог, сдерживая себя, отошел к столу, прикурил. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Терпение, Паша. Терпение. Это — твой практически друг. Да что там? Реально, друг. Единственный. Он редко против что-то говорит. Значит, здесь дело серьезное. Не его, с*ка, дело! Совершенно не его! Но раз он так себя ведет…

Батя, предусмотрительно поставив между ними стул, чтоб, в случае неприятностей, была преграда, хоть и небольшая, посопел и продолжил, пользуясь тем, что Носорог пока молчит.

— Паш, надо тоньше, понимаешь? Ты ее просто напугаешь и все. Ты и так ее запугал уже. Если будешь силой таскать ее к себе в кабинет, она просто свалит. В полицию, конечно, не пойдет, не дура она. Но и ты ее больше не увидишь. Пойми это. Она не шлюха. Явно. Я наводил справки. Вообще ничего и никого. Не при рогом, как обычно, Паш. Притормози.

— Давно ты такой умный стал, а? — Паша развернулся наконец в Бате, и тот явно подуспокоился, поняв, что репрессии пока что отменяются. Носорог не притормозил, но задумался. Уже хорошо.

Паша насмешливо оценил диспозицию Бати, отошел к окну, затянулся опять, глядя на город.