Любовь, опрокинувшая троны

Разумеется, вечером на княжеском столе имелось множество угощений: заливная щука и копченые судаки, семга и белорыбица, маринованные грибочки и соленые огурцы, квашеная капуста и моченые яблоки. Вино и хмельной мед. Однако украшением стола, разумеется, стало блюдо с целиком запеченным глухарем – какового, ради такого случая, отпробовать первой дозволили Марии. И весь ужин девочка, захлебываясь восторгом, рассказывала о вчерашней охоте: о полетах кречета, о скачке по бездорожью, о ловле зайцев с седла и погоне за волчьей стаей…

Однако ужин – это все-таки не пир, и после трех кубков Василий Иванович поднялся:

– Благодарю за хлеб, за соль, дорогие хозяева, однако пора и честь знать.

– Солнце уже садится, князь Василий! – тут же вскинулась девочка. – Время позднее. Куда тебе идти на ночь глядя? Оставайся!

– Солнце уже садится, милая, а я все еще до дома после охоты не добрался, – улыбнулся ей мужчина. – Мое подворье здесь неподалеку. Коли поспешу, до заката успею.

– А завтра ты придешь, князь Василий? – с надеждой спросила девочка.

– Завтра, боюсь, не успею. Но вскоре мы обязательно увидимся! – пообещал он.

– Я провожу тебя, княже! – поднялся хозяин дома.

Вместе они вышли из горницы, миновали коридор. Возле лестницы гость оглянулся на дверь трапезной и негромко сказал:

– Вот ты и стал задумываться о сватовстве, Петр Иванович…

– Не то, чтобы так, Василий Иванович, – пожал плечами князь Буйносов, – однако же года через два Мария расцветет… И к тому времени мне надобно быть готовым. Знать, что смогу выделить и что пообещать.

– Твоя Мария и без приданого лучшее сокровище! – искренне ответил гость.

– Да уж вижу, с моей дочерью вы общий язык нашли, – спускаясь по лестнице, признался хозяин дома. – С первой встречи душа с душой совпали! Прямо диво какое-то.

– Это ты верно заметил, Петр Иванович, совпали, – согласился князь Шуйский. – Это не чудо, это знак небес. Похоже, мы созданы друг для друга.

– Твои речи звучат двусмысленно, Василий Иванович.

– Разве? – удивился князь Шуйский. – Мне кажется, я выразился достаточно ясно.

Они спустились, прошли через сени, и только на крыльце князь Буйносов ответил:

– Мария еще слишком юна, Василий Иванович, чтобы вести подобные разговоры.

– Я прожил в одиночестве семь лет, Петр Иванович, – остановился гость. – Подожду и еще два года. Когда я могу видеть твою дочь, ожидание не в тягость. Рядом с нею моя душа отдыхает. Рядом с нею в жизнь возвращается радость. Что же до плотского влечения… Оно для человека не самое главное, оно может и подождать. И потому я хочу попросить тебя, Петр Иванович: не ищи для Марии женихов. Отвечай, что сосватана. Когда она заплетет в косу яркую ленту, я попрошу у тебя ее руки.

– Тебе запрещено жениться, княже, – покачал головой хозяин дома. – И государь сего запрета покамест не отменял.

– Я есмь законный наследник русского престола, Петр Иванович, – развернул плечи князь Шуйский. – И уж за два года я точно смогу занять свой трон! Посему мне не будет дела до запретов почивших царей. Я своею волей дам себе такое позволение и сделаю твою дочь государыней величайшей державы ойкумены!

– Ты забываешь, с кем разговариваешь, Василий Иванович… – понизил голос князь Буйносов. – Я думный боярин, первый советник царя и его воевода, присягнувший Борису Федоровичу на верность! Твои слова пахнут крамолой, княже. Ты говоришь мне о низвержении правителя, которому я поклялся служить честно и искренне, ты соблазняешь меня на измену, суля возвышение после переворота через брак с моей дочерью. Прости, Василий Иванович, но я начинаю сомневаться в искренности твоих намерений. Ибо обещание твое отсрочено на два года, а изменить ты предлагаешь прямо сейчас. Могу ли я быть уверен, что ты клянешься посвататься к Марии из любви к ней, а не из желания склонить меня к крамоле?

– Я желаю увидеть ее своей женою, что бы то ни случилось, Петр Иванович! – горячо ответил князь Шуйский. – Хоть в царствии, хоть в изгнании, хоть в богатстве, хоть в бедности!

– Докажи! – повернул голову к нему хозяин подворья. – Я, Василий Иванович, никогда о сем не говорил, не вспоминал, от дома своего тебе не отказывал, но раз уж ты сам начал сей разговор, то давай скажем прямо. Я есмь первый слуга царя, ты есть открытый изменник, желающий государя Бориса Федоровича низвергнуть. Наша дружба крепка, и твои частые визиты в мой дом уже давно вызывают непонимание при дворе, разные подозрения и шепотки за спиной. Посему узел сей гордиев нам надлежит решительно разрубить. Либо ты, княже, подписывай грамоту с присягой на верность царю Борису Федоровичу, и тогда я с радостью стану привечать тебя хоть каждый день, поклянусь на кресте и огне отдать свою дочь за тебя замуж и разрешу тебе и впредь с нею встречаться… Под приглядом нянек и холопов конечно же! Либо… Либо дружить с крамольником я более ужо не смогу, и о дочери моей тебе придется позабыть, пока вся смута нынешняя не уляжется.

Петр Иванович глубоко вздохнул и положил ладонь на плечо сразу задумавшемуся гостю: