Любовь оживает в саду под зимними вишнями (СИ)

- Ладно тебе, мелочи все, - Марк выдохнул дым под ноги и встретился с горящими ненавистью серыми глазами.

- Мелочи, - мотнула головой Ника, словно не веря в абсурдность ситуации.

И понятно стало, что не отпустит ее, сколько бы ни плакала. И поехать с ним придется. А потом сигануть бы с крыши, да только Вера с Ташей дома ждут. Вот он дом – крикни и выбегут, только защитить ее – Нику, все равно некому.

Она зло глянула из-под косой челки, выпрямилась, не отпуская из рук опостылевшей уже коробки, и бросила отрывисто:

- Жди здесь. Машину все равно не брошу – служебная она.

Офицер щелчком пульнул окурок в ближайшие заросли шиповника и кивнул в ответ. Не было на его лице ни удивления, ни хоть какой бы то ни было эмоции. Только скука.

Ника поднялась в квартиру, сунула в руки Таше коробку и, не переступая порога, зашептала:

- Ничего не спрашивай, слышишь? Скажи Вере, что я у соседей да спать ее скорей укладывай.

Таша в ответ зажала рот ладонью и закивала часто-часто. Поняла, что дурное случилось. Иначе от чего у Ники лицо белее мела и веко на правом глазу дергается часто-часто?

Марк ждал ее у машины. Дверца была распахнута, в салоне тускло горел свет, но и его скудности хватало для внимания мелкой мошкары, что, не боялась холодов, роилась и надоедливо лезла в нос.

Ника торопливо пересекла двор и забралась на пассажирское место.

Офицер лихо рванул с места – так, что шины скрипнули. Видно, не терпелось ему.

Он привез ее в центр города. За популярным в былые времена кинотеатром, находилась гостиница «Спартак». Ника и не знала, что та работает до сих пор. Оказалось – процветает. Это был парадокс – всюду нищета и голод, а тут – островок роскоши. Блеск лакированных поверхностей и блики, пускаемые помпезными люстрами, слепили глаза. Вид лепных потолков и позолоченных фресок заставил Нику поежиться.

Как так-то?

Марк направился к стойке, где восседала начесанная администраторша. Вид ее был до невероятного смешон – на голове округлой формы бабетта, на глазах серые тени, на губах алая помада. Образ завершала ярко-желтая блуза и строгая юбка в шотландскую клетку. Среди помпезности современного интерьера, дама из «шестидесятых» выглядела, мягко говоря, странно.

Администратор, при виде офицера одернула рубашку на выдающейся груди и сладко улыбнулась. Какого черта – подумала Ника. Пусть возьмет эту – она явно не против, а ее – Нику, оставит в покое.

Но офицер холодно попросил ключ и, не обращая внимания на ужимки администраторши, потянул Нику к лифтам.

В номере была та же роскошь – беж и позолота, в воздухе застыл пряный запах экзотический свечей, пол устилал пушистый ковер, в ворсе которого мягко утопали ноги.

Хрустальный звон бокалов вывел Нику из транса – это Марк протягивал ей высокий фужер с искрящимся розовым шампанским.

- Ты слишком напряжена, стоит расслабиться - заметил военный и взглядом указал на мягкое кресло у французского окна.

Ника отставила бокал и с трудом заставила себя посмотреть офицеру в глаза.

- На кой я тебе сдалась? Та девушка на ресепшн – явно не против побыть в твоей компании часок-другой. Я же – обозленная от нищеты и адской работы, пария. Чувствуешь разницу? – Ника инстинктивно подалась к нему навстречу – жест искренности, требование, почти мольба – отпусти!

Марк порыва не оценил. Повертел ножку бокала в руке и глянул на девушку сквозь напиток.

- В том то и дело, что чувствую. Подойди. Ну, давай же, лисичка, мне некогда играть в эти игры, - не дождавшись послушания, Марк сам шагнул к ней, притянул к себе и коснулся большим пальцем ее нижней губы.

Ника стояла замерев. Не шелохнулась и тогда, когда он принялся расстегивать пуговицы на рубашке, а после взялся за молнию на брюках. Она переступила через брошенную у ног кучку одежды и с вызовом посмотрела на офицера. Марк оставался одет и этот контраст между ними казался неестественным, неправильным.

- Давай же, лисичка, покажи себя. Сними с головы эту штуковину: она на ощупь как пакля, а я противник всего искусственного, - Марк отошел на шаг и устроился в кресле.

Словно под гипнозом, Ника протянула руку и сняла парик.

Когда густые, искрящие золотом локоны упали ей на плечи, Марк на миг зажмурился. Так ослепительно красива она оказалась. Стройная, грациозная, яркая.

- Подойди, - хрипло вымолвил он.

И сама не отдавая себе отчета, Ника пошла. Мягко зарываясь босыми ступнями в пушистый ворс, расправив плечи и гордо подняв подбородок. Остановилась у кресла. Слева от офицера.

Марк тронул прядь ее волос, покатал между пальцев, а затем взял за руку и, глядя ей прямо в глаза – снизу вверх, поцеловал ладонь.

Губы его оказались сухими и горячими, и от этого касания в груди вдруг стало тесно. Ника задышала часто, чувствуя, как наливается тяжестью низ живота и за это возненавидела Марка еще больше. Хоть и некуда больше было.