Любовь Панка

— Слушай, мне надо идти. Я позвоню тебе завтра, хорошо? Люблю тебя. Не пей слишком много. И скажи Паули, чтобы она за тобой присматривала, а то я ее убью.

Он повесил трубку.

Измученная его отсутствием, я рухнула на белый песок, зарывшись лицом в песчинки. На фоне невыносимой августовской жары было прохладно. Я закрыла глаза и задумалась о том, действительно ли я собираюсь выйти замуж за Алекса. Не знаю почему, но неожиданно, может быть, впервые, эта идея мне не очень понравилась. Выйти замуж за человека, с которым я собиралась потерять девственность, за человека, которому я собиралась посвятить все свои первые дни, за первого мужчину, которого я любила, - это была ужасающая перспектива. Мне не с чем и не с кем было его сравнивать. К тому же, несмотря на то, что наша любовь была настоящей, по сути, мы были очень разными людьми, и с каждым днем становились все более разными.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, но я неравнодушна к материальным вещам. Мне нравилось ходить по магазинам, носить красивую одежду, заходить в Target без всякого плана и выходить оттуда с дырой в кармане и кучей ненужных вещей. И хотя права животных по-прежнему были важны для меня, я больше тяготела к вегетарианству, чем к веганству.

И... черт возьми, я не могу сказать ничего хорошего. Мне нравился мейнстрим, понятно? Криминальная фантастика и бестселлеры NYT. И реалити-шоу. И есть сыр, ради всего святого.

Алексу нравилось читать книги таких социальных реформаторов, как Роберт Оуэн и Карл Маркс, нравилось вступать в случайные драки с другими панками по выходным, выводить людей из себя и строить тщательно выстроенную, маленькую жизнь.

Он хотел поселиться в маленькой деревушке в Швеции, а я - покорить бульвар Сансет.

Я просто не знала, что делать дальше. Что, если под тем же низким полуночно-голубым небом, усеянным загрязнениями и звездами, сидел другой человек, с которым мне суждено прожить всю оставшуюся жизнь? Что, если я выберу другого? Кого-то разумного и сдержанного? Того, кто посоветовался бы со мной, прежде чем отправиться в трехнедельную поездку за границу?

— Лучше бы ты не умерла. — Я услышала голос Брента, витавший надо мной. — Потому что ты несовершеннолетняя, да еще и под капельницей, и у меня будут большие неприятности, если я вызову скорую, а окажется, что ты скончалась.

Я слабо подняла одну руку, погрозила ему пальцем и сказала в песок.

— Не умерла, просто прохлаждаюсь.

— У тебя нижнее белье видно. — На мне было цветочное короткое платье. Я застонала, но не сделала ни малейшего движения, чтобы перестроиться. Я была слишком пьяна и устала. Я почувствовала, как рука Брента потянула подол моего платья вниз. Благословите его.

Он сел рядом со мной на песок. Я не видела его, но чувствовала.

— Я не очень-то трахаюсь дома, — сказал Брент.

— Хорошо, — пробормотала я, укладываясь на песок.

— Приятно слышать. — Я только что поступил на службу. Военно-морской флот.

— Хм, — ответила я, еще глубже укладываясь на песок. Я была настолько пьяна, что он мог бы сказать мне, что отправляется на прослушивание в качестве слона в передвижной цирк, и это пролетело бы мимо моей головы.

— В следующем месяце, — сказал Брент.

— Ничего себе, — пробурчала я. До меня начало доходить, что я вступаю на территорию рвоты. И очень быстро.

— Я не могу ничего рассказать тебе об обучении, — продолжал Брент. — Это совершенно секретно.

— Ну, тогда я, конечно, не стою того, чтобы нарушать армейский протокол. Но, может быть, ты поможешь мне добраться до ближайшего мусорного бака, чтобы меня вырвало?

Наступила пауза, а затем.

— Для вас все, что угодно, миледи.

Брент помог мне дойти до мусорного бака, и меня вырвало. Он придержал мои волосы, а когда я закончила, пошел за бутылкой воды.

— Спасибо. — Я выхватила бутылку из его рук, проглотила большую часть воды и выпила остаток. — Извини, о чем мы опять говорили?

Брент устало улыбнулся, покачав головой. Он выглядел таким грустным, что на мгновение у меня перехватило дыхание.

— Ни о чем, Лара. Абсолютно ни о чем.

 

***

 

Алекс вернулся домой и прямо из аэропорта поехал ко мне. У него был рюкзак, набитый подарками для меня. Он застенчиво признался, что ему пришлось заплатить за дополнительный багаж, потому что он не мог не купить мне весь континент Европы с гарниром из картофеля фри.

Для Алекса это было сродни признанию в изнасиловании - помните, он был сторонником непотребительского образа жизни, - поэтому для меня это очень много значило.

Он покупал мне все: книги, которые я хотела, готические платья из Берлина, сапоги из искусственной кожи из Польши, милые блокнотики, открытки, безделушки.

Мои родители были так рады видеть меня счастливой, что даже пропустили правило "дверь всегда должна быть открыта" на тот час, когда он был у нас в гостях, что позволило нам провести столь необходимое время в общении.

Остаток лета мы с Алексом провели вместе. Мы ходили на концерты и репетиции, ели, устраивали пикники, читали вместе, смотрели фильмы и целовались. Очень много.