Любовь по-французски

Но ответом ей было упорное молчание. Эммелина разрыдалась и, бросившись перед мужем на колени, хотела признаться в своей вине; он остановил ее, он отказался выслушать ее. Пытаясь успокоить Эммелину, он еще раз сказал, что нисколько не сердится, и, невзирая на ее мольбы, ушел.

На следующий день они не виделись; Эммелина спросила, у себя ли граф; ей ответили, что он ушел рано утром и до вечера его не будет дома. Эммелина хотела было дождаться его и с шести часов вечера заперлась в комнатах мужа, но у нее не хватило смелости для предстоящего объяснения, и она возвратилась на свою половину.

Утром граф вышел к завтраку в костюме для верховой езды. Слуги уже начали укладывать его чемоданы, и коридор был загроможден лежавшими в беспорядке вещами. Как только граф переступил порог, Эммелина подошла к нему, он поцеловал ее в лоб; они молча сели за стол; завтрак подан был в спальне графини. Напротив Эммелины стояло большое зеркало, она видела в нем свое отражение, и ей казалось, что перед нею призрак. Рассыпавшиеся в беспорядке волосы, измученное лицо – все, казалось, говорило о совершенном ею грехе. Неуверенным голосом она спросила графа, все ли еще он намерен оставить дом. Он ответил, что не изменит своего решения и собирается уехать в следующий понедельник.

– Нельзя ли как-нибудь отсрочить переезд? – спросила она умоляющим тоном.

– Но ведь положение измениться не может, – ответил граф. – Вы все обдумали? Что вы намерены делать?

– Все, что вы захотите, – промолвила графиня.

Г-н де Марсан промолчал.

– Все, все, что вы захотите, – повторила она. – Скажите, чем могу я смягчить вас? Какую жертву мне принести? Какое искупление моей вины вы согласитесь принять?

– Вы сами должны это знать, – ответил граф.

Он встал из-за стола и, не прибавив больше ни слова, удалился; но вечером он вновь пришел к жене, и лицо его было уже менее суровым.

Два эти дня истерзали Эммелину, она была бледна как смерть. Г-н де Марсан заметил это, и невольная жалость шевельнулась в его душе.

– Ну что, дорогая? – спросил он. – Что с вами?

– Я все думаю, думаю, – тихо сказала она, – и вижу, что ничего нельзя изменить.

– Вы так его любите? – спросил он.

Невзирая на его ледяной вид, Эммелина почувствовала, что в нем говорит ревность. Она подумала, что это свиданье – попытка сблизиться с нею вновь, и такая мысль была для нее тягостна. «Все мужчины одинаковы, – думала она, – они не ценят любовь, в которой уверены, а когда потеряют ее по своей вине, загораются страстью». Ей хотелось узнать, верно ли она угадала его чувства, и она сказала высокомерно:

– Да, сударь, я люблю его. Хоть в этом не буду лгать.

– Понимаю, – ответил г-н де Марсан. – Было бы нелепо с моей стороны вступать тут в борьбу против кого бы то ни было. Для этого у меня нет возможностей, да и желания нет.

Эммелина увидела, что она ошиблась, хотела ответить, но в растерянности не находила слов. Да и в самом деле, могла ли она осудить поведение графа? Он угадал то, что произошло, и принял решение – справедливое, но вовсе не жестокое. Она пыталась что-то объяснить и, сбившись, умолкла; из глаз ее потекли слезы. Г-н де Марсан мягко сказал:

– Успокойтесь. Вы совершили ошибку, но помните, что у вас есть друг, который все знает и поможет вам исправить вашу ошибку.

– А что сделал бы этот друг, – спросила Эммелина, – если б он был так же богат, как я? Ведь именно из-за этих мерзких денег он решил меня покинуть. Что вы сделали бы, если б не существовало нашего брачного договора?

Поднявшись с кресла, Эммелина подошла к письменному столу, достала из ящика брачный договор и сожгла его на огне горевшей свечи. Граф молча смотрел и не остановил ее.

– Я вас понимаю, – сказал он наконец. – Правда, то, что вы сделали сейчас, не имеет особого значения, так как у нотариуса хранится дубликат договора, но этот поступок делает вам честь, и я горячо вас благодарю. Но подумайте, – добавил он, обнимая Эммелину, – подумайте… Если б вы и уничтожили все эти формальности, разве я захотел бы воспользоваться таким выгодным положением? Ведь это значило бы злоупотреблять своим преимуществом. Я знаю, вы можете одним росчерком пера сделать меня столь же богатым, как и вы, – но я ни за что не соглашусь на это, и сегодня меньше, чем когда-либо.

– Какой гордец! – в отчаянии воскликнула Эммелина. – Почему вы отказываетесь?

И, слегка сжав ее руку, г-н де Марсан ответил:

– Потому, что вы его любите.

VIII