Любовь по обмену

Происходящее на кухне кажется идиллией. Джастин сидит на стуле, а перед ним большая тарелка с блинами, рядом стоят чашки со сгущенкой и вареньем. Выключив плиту, мама поворачивается к американцу и показывает, как правильно скатать блин в трубочку или сложить треугольником, чтобы потом макнуть в одну из чашек.

– Нравится? – спрашивает мама, нажимая костяшкой пальца на экран планшета.

– Do you like it? – отзывается электронным голосом онлайн-переводчик.

– О да, – кивает Джастин, прожевав кусочек, а затем (держите меня семеро) говорит: – Спа-сы-ба!

Мама чуть не подпрыгивает от радости. Пишет что-то в планшете, читает внимательно, а затем выдает:

– Ай эм вери хэппи!

Парень, сворачивая очередной блин, улыбается ей.

Круто.

Меня мучает только одна мысль: нужно научить его проговаривать букву «р». А маму – отучить.

– Всем привет, – говорю, тихо входя на кухню.

Оба поворачиваются ко мне.

– Привет, – отзывается мама.

– Привет, – вторит на английском Джастин.

Беру чайник, кружки, расставляю их на столе, кидаю внутрь чайные пакетики и заливаю кипятком.

– А теперь на русском, пожалуйста, – улыбаюсь, не глядя парню в лицо.

Он не обижается. Усмехнувшись, пытается произнести:

– П… Пуи… При… – С буквой «р» ему еще долго не удастся справиться, зуб даю. – При-вэт.

– При-вет, – подсказывает мама. – Приии-вет.

Я довольна. Еще минут двадцать мы пьем чай с блинами, пытаясь научить его произносить «привет», «спасибо» и «хорошо», хотя следовало бы начать с всемогущей фразы: «Извините, я не говорю по-русски». Но легкие пути ведь не для нас.

* * *

– Давай пройдемся пешком, Зоу… – спотыкается Джастин, желая, видимо, по привычке исковеркать мое имя и тут же исправляется: – Зоя.

– Пешком? – переспрашиваю, надевая обувь в прихожей.

Сегодня на мне джинсы, свитер и тонкий плащ – на улице прохладно.

– Да, – отзывается парень уже с крыльца и, поежившись, застегивает толстовку под самое горло. – Ты говорила, что здесь недалеко.

– Хорошо, – пожимаю плечами, беру сумку и выхожу за ним следом.

– Наконец-то собрались! – усмехается папа.

Они с мамой уже ждут нас в машине.

– Пап, мы сами дойдем, – говорю я, бросая взгляд на американца, – Джастин хочет прогуляться.

Тот в подтверждение моих слов отчаянно кивает.

– Правильно, – соглашается отец, – пусть посмотрит достопримечательности.

– Хорошего дня! – желает мама.

И они, помахав на прощание рукой, отъезжают от дома.

Надо признаться, без них мне как-то неловко в обществе Джастина. После вчерашнего разговора он кажется более расслабленным, будто решил открыться мне, довериться или что-то вроде того. А может, у него просто нет выхода? Рядом никого, кто мог бы помочь ему освоиться на новом месте и хоть как-то скрасить предстоящие несколько месяцев.

Указываю направление, и мы начинаем движение в сторону университета. Я – по бордюру, Джастин – рядом, слева. Спрятав руки в карманы, он задумчиво оглядывает дома, стоящие вдоль дороги. Идет, стараясь пнуть носком кроссовки каждый опавший листочек, встречающийся на пути, – ну, точно мальчишка!

– Ты поговорила со своим бойфрендом? – спрашивает он наконец после недолгого молчания.

Моя жизнерадостность моментально улетучивается. Кажется, что серые тучи, проплывающие над городом, улеглись мне на плечи и давят, давят.

– Нет, – отвечаю ему по-русски.

За завтраком мы договорились о том, что таким образом будем пополнять его словарный запас. Пусть привыкает.

– Нет, – категорично и жестко повторяет он. Его все еще беспокоит, что наш язык звучит достаточно твердо и строго, затем добавляет: – Да, я бы на его месте вообще с ума сошел. Такой красавчик, атлетически сложенный, подтянутый, в одних трусах врывается в комнату к его девушке.

Джастин говорит это очень серьезно, поэтому мне приходится вытянуть шею, чтобы убедиться – он улыбается. Я тоже расплываюсь в улыбке. Иногда его шутки выглядят излишне самоуверенными и даже пошлыми, но я ценю попытки поднять мне настроение.

– Все образуется, – отвечаю, пытаясь успокоить в первую очередь саму себя.

Вдыхаю ярко раскрашенный и увядающий запах осени, и мне почему-то жутко хочется узнать, каково это – идти и держать этого парня за руку. Я уже знаю, что его ладони большие и горячие, и то, каким он может быть: уютным, спокойным, рассудительным, когда никто не видит и не лезет ему в душу.

Реннер – настоящий раздолбай, но я уверена, что это просто маска. Потому что мне вчера случайно удалось заглянуть под ее завесу и увидеть там настоящего Джастина.

– Зоя, а что такое «zay-ka»? – Парень поворачивается, и его взгляд цепляется за меня тысячами маленьких невидимых крючков так, что становится невозможным отвернуться. Смотрю в его глаза и чувствую, как теряю над собой контроль.