Любовь по закону подлости

Взгляды обратились за мою спину, безусловно, отметив подпаленный кухонный гарнитур. А я что? Сделала невинное выражение лица и пожала плечами, мол, кто знает, как такое могло произойти? Демио усмехнулся и спросил:

— Так это всё, что уцелело в результате кулинарно-военных действий?

— Как всё? А я? — наивно спросила я, и запоздало поняла, насколько провокационно и двусмысленно звучал мой вопрос.

Демио расплылся в широкой улыбке. Его мама нахмурилась и вопросительно взглянула на сына.

— Разумеется, как я мог не посчитать вас? — медленно произнес он, протянув руку.

Я вложила в неё чистую десертную вилку, сдерживаясь от желания воткнуть её в ладонь миллиардера. Мысленно уже даже представила этот процесс: заляпанный кровью кухонный стол и я, довольная жизнью и улыбающаяся. Мотнув головой, отогнала непрошеные мысли и с ожиданием уставилась на Демио.

Он с трудом отделил кусочек пирожного, при этом с невероятным изумлением нанизывая его на вилку, после чего попробовал. С каждой секундой его лицо мрачнело, но в итоге он прожевал и натянуто улыбнулся.

— Восхитительно, — выдавил он, и его мать с неверием посмотрела на сына.

Такой же взгляд был и у плотного кулинара. Мужчина поправил усы и нахмурился, вглядываясь в коржи. Он-то должен заметить, что они не воздушные, какие должны быть у бисквита.

— Позволишь попробовать? — спросила конфьера Диксандри, но Демио неожиданно отодвинул от неё тарелку с десертом.

— Думаю, что сам хочу насладиться этим пирожным. К сожалению, оно только одно, — сказав это, он отломил еще один кусочек и съел.

И что это было? Поведением миллиардера явно заинтересовались все, кто присутствовал на съемочной площадке, а он продолжал жевать пирожное, причем с явным усилием, хотя не забывал улыбаться в камеру.

Я вот сейчас не поняла, какой у нас счет? Если до этого я могла предположить, что он устроил кулинарное состязание, чтобы избавиться от меня, то судя по сегодняшней реакции, все предыдущие предположение летят к чешэру под хвосты!

Значит, кулинарный конкурс он устроил только для того, чтобы щелкнуть меня по носу, но в итоге и сам поплатился — я не была уверена, что моё пирожное настолько вкусное.

Возвращаемся к ранее заданному вопросу, так какой у нас счет? Один — два или два — два?

Когда на тарелке осталось совсем немного, Демио передал её мне и с улыбкой серийного маньяка произнес:

— А остальное я оставлю для Йолины. Уверен, что она тоже вправе насладиться результатами своих трудов.

— Позвольте, конфьер! — остановил его кулинар, практически спасая от неминуемой смерти моё чувство прекрасного. — Дозвольте мне оценить способности девушки, ведь кто лучше понимает в десертах, чем я?

— О, нет, уважаемый конфьер Носфират, я не могу позволить наслаждаться этим… чудом кулинарного мастерства другому мужчине, кроме меня, — бескомпромиссно заявил он и повернулся ко мне, настояв: — Конфьери, попробуйте. Вы должны разделись со мной эту… трапезу.

«…боль» — я скорее почувствовала это слово в контексте, чем услышала.

Где-то тут подвох. Взяв чистую вилку, я нанизала кусочек пирожного и с трудом подавила позыв выплюнуть его обратно, сдержавшись от последнего действия только под предупреждающим взглядом Демио. Садист!

Ну и гадость! Сухая, горькая, с трудом пережевываемая смесь, скрашенная вполне ароматными и вкусными орешками. И как Диксандри съел бо'льшую часть?

— До конца, Йолина, — тише и с нажимом добавил он, видимо, чтобы другие не попробовали чудо моего кулинарного искусства.

В этот момент я могла выбросить блюдо, могла объявить, что есть это невозможно, но я почему-то уверена, что Диксандри все равно найдет способ оставить меня в конкурсе, например, сказав, что кому как, а лично ему понравилось. И тогда даже трое других судей, от пробы которых мы спасаем оставшийся кусочек пирожного, ничего не изменят. В случае же, если я откину торт, выставлю не только себя пухыхлой и неумехой, но и миллиардера.

Я даже его немного уважать стала. Конечно, как тут не зауважаешь человека, родившегося с золотой ложкой во рту, который собственноручно впихивал в себя вот эту гадость?

Всё-таки после того, как я съела остатки, счет три — два в его пользу.

— Очень вкусно, — прокомментировала я, показав чистую тарелку.

— Мне тоже весьма понравилось. Благодарю, — проскрежетал голос Демио и он с улыбкой отошел от меня.

— Что ж, очень жаль, что мы не можешь испробовать… чудеса вашего таланта, — с усмешкой сказала конфьера Диксандри и бросила взгляд мне за спину, — но уверена, что свои таланты вы показали… наглядно.

Даже если мне было стыдно и неловко это слышать, я выдавила из себя улыбку и просто вторила её сыну:

— Благодарю.

Когда судьи ушли, я отыскала спрятавшегося друга. Лик был задумчив.

— Что ты здесь делаешь? Нет бы, чтобы поддержать подругу в такой критической ситуации, а ты сбежал. Неужели стыдно было? Если ты отлынивал от своих обязанностей оператора в надежде, что мы вылетим с конкурса, спешу тебя разочаровать: Диксандри пока не торопится освобождать нас от своего общества.