Любовь побеждает все

– Нет. – Йен с облегчением улыбнулся, поняв, что она не разозлилась. – Ты всегда была интересной, но абсолютно правильной – никогда.

Леди Элизабет закивала с шутливой серьезностью и сказала:

– Да. И если ты начнешь притворяться благовоспитанной дамой, тебе никто не поверит.

– Понятно. Значит, я могу вести себя так плохо, как захочу, пока буду сиять и веселить всех вокруг.

Йен рассмеялся. Впервые в его душе зажглись искры счастья и надежды.

– Именно так, – подтвердил он.

– И, конечно, я не должна терять присутствие духа, если мне станут напоминать об Адаме.

Веселье за столом сразу исчезло без следа. Элизабет открыла рот и тут же закрыла его. Улыбка Йена погасла, лоб прорезали морщины. Ева впервые произнесла имя сына так спокойно. Так свободно.

– Нет, – тихо проговорил он. – Этого ты пока не можешь. Хотя и заслужила.

Ева сложила руки на коленях и опустила взгляд на сияющий от хрусталя стол.

– Вы должны составить список вещей, которые мне не следует делать. – Ее голос стал напряженным. – Чтобы никто не принял меня за сумасшедшую.

– Зачем ты такое говоришь? – спросила леди Элизабет.

Ева медленно подняла на нее взгляд. Лицо у нее превратилось в маску от боли.

– Потому что если я сорвусь, то меня отправят назад. – Она взглянула на Йена. – Разве не так?

Земля ушла у него из-под ног. До этой минуты Ева не говорила настолько прямолинейно о своем положении. С отказом от настойки разум быстро возвращался к ней, хотя тело все равно требовало очередной дозы лекарства.

Йен выпрямился и сказал со всей серьезностью:

– Я никогда не позволю, чтобы такое случилось.

Ева кивнула, но глаза смотрели с недоверием.

– Тогда я постараюсь выполнить свою часть сделки. Я буду изо всех сил стараться вести себя нормально. И тебе придется меньше оберегать меня, да?

– Да, – эхом ответил Йен.

Он хотел закричать, что ей не стоило рвать душу и притворяться, что все отлично. Но Ева была права. Чем лучше она сыграет эту роль, тем скорее освободится.

– Ты очень мудрая, – сказал Йен.

Ева натянуто улыбнулась, а потом отодвинула стул и с достоинством встала.

– Нет, Йен. До этого момента я полагалась на твою мудрость. Если бы не ты, я бы до сих пор царапала стены в сумасшедшем доме.

– Спасибо, но я не заслужил такой похвалы, – сказал Йен.

Ева скривила губы и подвела черту под их разговором:

– Простите меня, но я устала и хочу отдохнуть. Если вы считаете, что я обязана доесть суп, то отправьте его наверх. Не хочу мешать вам строить планы, как доказать всем, что я не сумасшедшая.

После этого она повернулась и вышла из столовой.

Йен привстал, собираясь кинуться следом за ней и обнять ее. Каждое слово Евы словно било его наотмашь.

– Стой, – приказала ему леди Элизабет. – Отпусти ее.

– Но я не хочу.

Йен жаждал доказать Еве, какой необыкновенной женщиной она была. Никакие невзгоды не могли лишить ее той особенной силы и красоты, ради которых любой мужчина был готов расстаться с сердцем и свободой.

– Она сама может о себе позаботиться, – сказала тетя и коснулась его плеча. – Особенно сейчас, когда перестал действовать наркотик. Ты не можешь ее контролировать.

Йен посмотрел в пустой дверной проем, словно он мог вернуть Еву назад одной лишь силой желания.

– Я и не хочу контролировать ее, – сказал он.

– Если ты так жаждешь помочь Еве, то дай ей шанс обрести себя. – Леди Элизабет погладила Йена по руке. – Она справится. Я вижу это по тому, как горят ее глаза.

– Я хочу, чтобы она скорее поправилась, – сказал Йен.

– Не надо торопить ее.

Йен кивнул, но вслух сказал:

– Я не переживу, если Еву вновь отправят в лечебницу. Нам надо доказать, что она вменяема, причем сделать это официально, и тогда ей не нужен будет опекун. Иначе Томас опять отправит ее к миссис Палмер. Значит, чем скорее Ева…

– Все было бы гораздо проще, если бы ты женился на ней.

Жениться на Еве… Эта мысль, сладкая и мучительная одновременно, заставила его сердце бешено биться.

– Это невозможно. По крайней мере до тех пор, пока Томас ее опекун.

– Это правда. – Леди Элизабет встала и решительно посмотрела на племянника. – А теперь я хочу сказать тебе кое-что неприятное. Ты не должен допустить, чтобы смерть Гамильтона повлияла на твои с Евой…

– Я не буду слушать…

– Нет, будешь, – ровным голосом проговорила леди Блейк.

Йен стукнул руками о стол и заявил:

– Нет, тетя. Разве ты не видишь? Я, как и Ева, в одном шаге от безумия! Ты ничего не знаешь о Гамильтоне…

– Разве? – спросила она так мягко, что ее голос был похож на шепот. – Я очень хорошо знаю, что ты всегда был лучше его, сильнее и правильнее. Гамильтон старался догнать тебя, но у него ничего не получилось.

Йену было так тяжело слышать это от тети, что он не выдержал и отвернулся. Он много месяцев думал только о смерти Гамильтона, о том, какую роль сыграл в этом грязном деле, и о том, как друг смотрел ему в глаза, умирая у него на руках.

Такое было невозможно забыть. Но когда Йен обнимал Еву, целовал ее, разве не это случилось с ним? Неужели он не забывал о прошлом?

– Ее здесь нет, милорд, – спокойным голосом произнесла миссис Палмер.