Любовь под соснами (СИ)

В школу я в тот день не пошла, чтобы проводить маму в больницу. У подъезда ждал новенький «Мерседес» с шофером, который предусмотрительно выскочил при нашем появлении и помог сесть. В машине пахло кожаными сидениями, играла спокойная музыка. Мы всю дорогу держались за руки. У больницы попрощались, и мама попросила меня быть умницей. Возвращаясь домой в той же машине, на том же сидении, я думала о том, что все случится уже сегодня.

Дома я снова улеглась на диван. После школы мне позвонила Корзина и предложила куда-нибудь пойти. Я отказалась, прекрасно понимая, что ее болтовня будет меня раздражать. Более того, я буду завидовать, что она спокойно вернется домой к родителям, а я должна буду отдаться Петровичу, чтобы мы с мамой остались в таком же тепле, как моя подруга. Не знаю, сколько раз мне пришлось напомнить себе, что, если мама смогла это сделать ради меня, значит, я тоже смогу. Только вот что мне потом делать с собой? Как жить с этим?

В тот вечер Петрович вернулся здорово выпивший. То ли он тоже волновался, то ли напиваться вошло у него в привычку. Услышав звук открывающейся двери, я замерла на кухне, понимая, что уже не смогу проскользнуть к себе в комнату и сделать вид, что сплю. Сбросив ботинки, он протопал на кухню. Мы неловко поздоровались. Он попросил налить ему воды, что я и сделала. Пока он пил, я смотрела в окно на белые сугробы, напоминая себе, как холодно на улице. Он спросил про маму и засопел. Его глаза прожигали меня насквозь. Наверно, мысленно он несколько раз раздел меня. Мне казалось, что я окаменела, ноги приросли к полу. В конце концов, поставив стакана на стол, он подошел ко мне. Волосатая рука обхватила грудь и начала ее тискать. Он прошептал мне на ухо:

— Я схожу от тебя с ума. Надеюсь, ты не собираешься отказываться от своего обещания?

Я немного отодвинулась, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Где бы вы хотели это сделать?

— Ты умная девочка. Иди в спальню, я сейчас приду.

В спальне еще пахло мамиными духами, и я с трудом подавила рыдание. Раздеваясь, чтобы занять ее место в кровати, я чувствовала, как неровно бьется в груди мое бедное сердце. Простыня показалась мне холодной, я дрожала от страха и жалости к себе. Уже не просто сегодня, уже сейчас. Шаги в коридоре. Он остановился перед кроватью. Толстый лысый владелец моего тела.

— Убери одеяло.

Я повиновалась. Некоторое время он смотрел на меня, потом быстро сбросил одежду. Против своей воли, я смотрела на его тело, задыхаясь от отвращения. Не может быть, чтобы он был моим первым. Я не смогу. Я умру. Он тяжело навалился на меня, кусая губы и дыша перегаром. Грубо раздвинул мне ноги и ткнулся членом. Не знаю, какое из чувств было сильнее: боль, стыд, отчаяние. На какой-то момент все заглушила боль. Я застонала, но он зажал мне рот поцелуем, продолжая двигаться и пыхтеть, заходя все глубже и глубже. Наконец, он издал стон и замер, упав на меня. Прижатая к кровати, я лежала под ним раздавленная физически и морально. Внутри все горело огнем. Он отодвинулся в сторону.

— А ты не обманула. И, правда, девочкой оказалась. Уж не помню, когда я так долбился, — он противно захохотал.

Я так долго мылась в ванной, что вся моя кожа распарилась и покраснела от горячей воды. Но вряд ли мне когда-либо суждено отмыться. Нам, женщинам-беженкам, тем, которые готовы отдать свою гордость за теплый угол и счастье близких, даже в дорогих сапожках ходить по грязи босиком.

Но я сделала это. Смогла. Хоть и грязная, но сильная. И у мамы будут деньги на хорошее лечение и лекарства. Я завернулась в халат и вышла в коридор. Чтобы попасть к себе, нужно пройти мимо гостиной, откуда раздавался звук включенного телевизора. Петрович окликнул меня.

Я медленно вошла.

— Я купил таблетки. Здесь есть инструкция. Пока попьешь эти, потом проконсультируемся с врачом.

Я взяла упаковку и вышла, едва удерживаясь, чтобы не нагрубить. У себя в комнате забралась под одеяло. Там, куда входил его отвратительный орган, все болело. Но хуже всего было мое душевное состояние. Мне не хотелось жить дальше. Я не знала, как пойду в школу. Мне казалось, что я сойду с ума от зависти к девчонкам, у которых нормальное детство. А больше всего я боялась маму. Она посмотрит на меня и все поймет. Я даже не могла себя пожалеть, до того казалась себе омерзительной.