Любовь под вязами

Около восьми вечера. Видны обе спальни на верхнем этаже. В комнате слева Ибен сидит на краю своей кровати. Из-за жары он снял с себя все, кроме исподней рубахи и штанов. Он бос. Сидит он лицом к публике, опустив подбородок на ладони, и подавленно размышляет с выражением отчаяния на лице.

В другой комнате Кэбот и Эбби сидят рядом на краю кровати, старой, под балдахином, с периной. Оба в ночных рубахах. Он все еще в странном взволнованном состоянии, в которое был ввергнут мыслью о сыне.

Обе спальни тускло освещены мигающими сальными свечами.

Кэбот. Ферме надобно сына.

Эбби. Мне надобно сына.

Кэбот. Ага. Иногда ты – это ферма, а иногда ферма – это ты. Потому-то я, бобыль, к тебе и льнул. (Пауза. Он кулаком ударяет себя по колену.) Мне и ферме надобно произвести сына!

Эбби. Давай-ка лучше спи. А то все у тебя путается.

Кэбот (с нетерпеливым жестом). И ничего подобного. Голова у меня ясная, как стеклышко. Ты меня толком не понимаешь, вот в чем дело. (Безнадежно уставился в пол.)

У себя Ибен встает и взволнованно ходит взад и вперед по комнате. Эбби это слышит. Глаза ее сосредоточенно, внимательно обращены к стене, разделяющей спальни. Ибен останавливается и пристально смотрит. Их жаркие взоры как будто встречаются, пройдя сквозь стену. Он бессознательно протягивает к ней руки, она привстает. Затем он очнулся, вполголоса обругал себя и бросился ничком на кровать: сжатые кулаки – над головой, лицо – в подушке. Эбби слегка вздохнула, ее напряжение спадает, но глаза по-прежнему прикованы к стене. Она со всем доступным ей вниманием вслушивается, не шевельнулся ли Ибен.

Кэбот (внезапно поднимает голову, смотрит на нее и презрительно говорит). Да и поймет ли меня вопче кто-нибудь, хоша мужеского, хоша женского полу? (Качает головой.) Нет. Сдается мне, так и не поймут.

Оборачивается. Эбби смотрит на стену. Затем, видимо, не в силах оставить свои мысли невысказанными, он, не глядя на жену, протягивает руку и стискивает ей колено. Она резко дергается, смотрит на него, видит, что он за нею не следит, и опять сосредотачивается на стене, не обращая внимания на его слова.