Любовь Полищук. Безумство храброй

Существуют в основном два вида состояния одного и того же актера: во время репетиций и после. Актер во время репетиций, разучивающий роль, еще внешне вялый, если текст не очень нравится, делающий вид бывалого человека, у которого все получится само собой, и после – собранный, волевой, готовый к бою – к сдаче спектакля. Бывают подвиды, зависящие от таланта и характера актеров, схватывающих замечания режиссера на лету или принимающих их со скепсисом, считая не способными создать полноценный театральный продукт.

Любовь Полищук относилась к третьему и весьма редкому типу актеров, работающих над ролью во время репетиций, дорабатывающих роль уже после того, как спектакль стал премьерным, потом репертуарным, вплоть до его закрытия, даже потом заряженное когда-то на роль ее сознание могло привести к новому решению той или иной мизансцены и сожалеть о позднем прозрении. И это при том, что Люба была буквально завалена предложениями, текстами пьес, сценариями фильмов и в большинстве из них играла, перелетая из одного города в другой, с концертной площадки на киностудию, она часто давала интервью, которые не любила, отвечала на трафаретные вопросы журналистов о творческих планах, семейном положении и, конечно, о том, собирается ли она выйти замуж или остаться холостячкой, что, наверное, считает наиболее приемлемой для актера жизнью, свободной от бытовых забот и полностью отданной театру.

– Я уже была замужем. У меня растет прекрасный мальчик, – обычно отвечала Люба.

– Значит, уже побывали там! Хватит! – радостно водили по блокноту шариковыми ручками журналистки с неудавшейся семейной жизнью и считавшие, что встретили коллегу по несчастью или, наоборот, – осчастливленную после развода с мужем-бездельником, пьяницей и ловеласом, что обычно сочеталось в одном лице.

Люба понимала, что иногда спешит, не дает отдохнуть ни голове, ни организму, соглашаясь играть в слабых малоинтересных ролях. Но тут, видимо, срабатывали остатки комплекса актерской невостребованности, в которой она пребывала несколько мучительных лет, и не раз испытывала безденежье, вплоть до голодных дней. Мечтала сыграть в какой-нибудь роли из пьесы Булгакова. Задорно и с воодушевлением, не чураясь своеобразной философии героини, играла Зою Пельтц в «Зойкиной квартире», но звездной и самой яркой, казавшейся недосягаемой, была для нее роль Маргариты в романе Булгакова «Мастер и Маргарита». В России и, кажется, в Чехословакии и Польше, играли инсценировки этого романа. В Москве актеры Художественного театра создали гастрольный спектакль «Мастер и Маргарита». Именно для показа в других городах. Само руководство театра считало его неприемлемым для своей центральной и легендарной сцены. И не без оснований. Спектакль игрался без специальных декораций, без соответствующих костюмов и грима, но с участием неплохих артистов, особенно хорош и сочен был артист в роли Воланда, но с явно небулгаковской Маргаритой, роль которой исполняла симпатичная длинноногая молодая женщина с ужимками, более свойственными советской секретарше или недалекой аспирантке, чем божественной во всех отношениях Маргарите, какой представляла ее себе Люба. Тем не менее спектакль собирал аншлаги. Люба видела его в Сочи, в малом зале театра, благо он начинался в четыре вечера, и Люба успевала на свое представление. Она шла на спектакль как на праздник, радовалась, что нашлись умные и смелые люди, решившиеся перевести уникальный роман Булгакова на сцену, вопреки множественным театральным критикам, утверждавшим, что постановка «Мастера и Маргариты» на сцене, даже в кино, невозможна, так как при этом пропадает гениальная булгаковская проза, лучшие мысли и непревзойденные яркие сцены, полные искрящихся фантазий и глубокой философии. На первый взгляд, казалось, что эти критики были правы, настолько своеобразным и трудным виделась инсценировка романа. И наверное, только талантливая и смелая молодежь Художественного театра, кстати, почти не занятая в других спектаклях театра, решительно и неробко заявила о себе, о своих незаурядных способностях, взявшись за работу, по общему мнению, неосуществимую. Полноценного спектакля, конечно, не получилось, на что постановщик и не рассчитывал, но отдельные сцены по мотивам романа явно удались. Тот спектакль был по-своему предтечей любимовского «Мастера и Маргариты» в Театре на Таганке, где удачно переплетались не все, но основные линии романа, и спектакль стал явлением в истории русского театра.