Любовь Полищук. Безумство храброй

И не тронулась с места, источая улыбки зрителям, и никто даже не заметил наш краткий диалог. По сути, будучи звездой нашей сцены, она никогда не требовала для себя особых условий в гостиницах, жила в обычном одноместном номере, а при задержке самолета, не раздумывая, улеглась на обычную лавку, подложив под голову капюшон дубленки. Зато на сцене – она была истинная королева: высоко, но, не задирая от гордости подбородок, смотрела в глаза зрителей, была умопомрачительно красива в элегантном, без особых ухищрений темном облегающем платье. И свои десять минут царила на сцене и грустная, и смешная, делясь со зрителями фрагментами из своей жизни, исполняя монологи так искренне и искусно, что зрители даже не могли подумать, что рассказанное ею, написано кем-то другим. Она не играла жизнь, а жила на сцене. Это шло от доброты ее души, сопереживания нелегкой жизни людей и великого мастерства перевоплощения, большей частью – накопленного на репетициях в театре и дома. Природа наделила Любу талантом без осторожностей, и поэтому она позволяла себе быть смелее и вольнее на сцене, чем другие мастера, и этой своеобразной свободой поведения она отличалась от них, и это ценил зритель.

Власти культуры, и не только, не любили Любу, зная от стукачей ее резкие высказывания в их адрес, но терпели, так как она не участвовала ни в каких политических акциях, вроде Марша недовольных, митингов на Пушкинской и встречей с Кондализой Райс, когда она приезжала в Россию. Помнили, что Люба в пылкой форме отказалась вступить в парию: «Я хочу быть свободной!» Поэтому с трудом решились пустить ее вместе с театром на гастроли в Израиль. Ведь пригласили туда театр именно с актрисой Любовью Полищук. А там случилось непредвиденное нашими властями. Гости Израиля – евреи из Германии, были восхищены ее игрой и через свою немецкую театральную концертную организацию пригласили ее к себе. Люба Полищук с блеском отыграла спектакль на оперной сцене в Бонне. У выхода из здания оперы ее ждали сотни поклонников. Каждый стремился пожать ей руку, сказать слова благодарности. Для многих она стала театральным открытием, и на следующий день, когда автобус с нею направился в Лихтенштейн, вслед за ним устремилась кавалькада машин с русскими эмигрантами, не сумевшими ее услышать в Бонне. Можно утверждать наверняка, что если бы она эмигрировала из России, то стала бы за границей звездой мирового значения. Во времена знакомства с Любой я узнал отличного виолончелиста Давида Герингаса, выигравшего тогда первый приз на международном конкурсе Чайковского в Москве. У него за целый год состоялся в Москве всего один открытый концерт – в зале Гнесинского института, куда он и пригласил меня, после чего я написал напечатанный в журнале «Юность» рассказ «Спасибо Федькиной жене» – об удивительном и благородном влиянии классической музыки на чувства и сознание простого рабочего человека, случайно попавшего на концерт. Пожалуй, это было своеобразной, но единственной рецензией на творчество ныне широко известного во всем мире музыканта и профессора консерваторий, приезд которого в Россию всегда желателен и оценивается очень высоко (цена одного билета в Большой зал консерватории – десять тысяч рублей). На фоне его жизни, судеб Барышникова, Хворостовского, Нетребко жизнь Любы Полищук выглядит весьма бедной. Ее творческий потенциал использован не более чем на десять процентов. С ее участием снят лишь один фильм мирового значения. Ее не ценили. Не берегли. Не говоря уже о том, что пятнадцать лет назад наверняка могли бы применить меры, спасшие ее жизнь. Для нее писали бы пьесы и сценарии, ее творчество стало бы достоянием мира, гражданкой которого она, по сути, и являлась.

Но и то, что сделала Любовь Полищук в России и для России, еще недостаточно понято и оценено. Полное признание и анализ ее творчества еще впереди. Но уже тот факт, что эта действительно народная артистка заслужила искреннюю любовь зрителя, ставит ее в самый первый ряд корифеев русской сцены. Большое видится на расстоянии. Народом уже увидено, но и благодарно принято это неповторимое явление искусства. Достигнет поля зрения и критиков, и теоретиков искусства.