Любовь попаданки

– Не дрейфь, Машуня, – сказал Никитос, ободряюще сжимая мою руку, – Я за тобой присмотрю! – И ослепительно улыбнулся. А мне было и радостно, и как-то не по себе – где-то глубоко-глубоко крутилась мысль: а что, если киару увидит? Решит, что я всех подряд хватаю за руки… Хотя после того, как я ему призналась, что люблю Никиту и лечу ради него, вряд ли он чему удивится. Но вдруг расстроится… Хотя с чего это я взяла, что расстроится? Вот я бы расстроилась, если бы увидела, что он держит кого-то за руку? Да нет, конечно. Тем более что кого-то он явно не только держит за руку – взялись же у него откуда-то дети, аж трое. И меня ведь это совершенно не расстраивает, абсолютно. А руку я высвободила просто так, тарелку взять и отнести в автомат, принимающий грязную посуду.

Никитос последовал за мной:

– Ты в медпункте-то была?

– Нет, – удивилась я. – А что мне там делать?

– Всем надо сходить, говорил же вчера этот, с которым ты только что секретничала, – сказал Никита, идя за мной к выходу и пытаясь приобнять. – О чем хоть говорили-то?

Еще пару дней назад я ему все рассказала бы, да даже и вчера утром еще, но теперь не могла. Я вообще теперь в присутствии Никиты испытывала смешанные чувства – мне и радостно было, что он рядом, и в то же время хотелось остаться одной, и я никак не могла разобраться почему – то ли мне перед Никитосом стыдно за то нереальное притяжение, которое я испытываю к киару, то ли перед киару – вообще непонятно за что. Может, мне самое время пойти в медкабинет и сдаться в руки соответствующему специалисту?

– А где этот твой медпункт? – вздохнув, спросила я.

И Никита, с готовностью взяв меня за руку, повел показывать. А я шла и злилась. На него – за то, что он два месяца морозился, а теперь вот его прорвало, на себя – за то, что не решаюсь выдернуть руку, и куда больше за то, что мне этого хочется, на киару – за то, что влез в мои мысли и никак не желает их покидать, на коридор – за то, что он все не кончается…

Мне бы побыть одной, успокоиться, разложить все по полочкам. Я ведь о киару совершенно ничего не знаю, а Никиту – люблю. Я же ради него все это затеяла, я же столько времени провела, представляя нас вместе, я даже фамилию его мысленно не раз примеряла, и все это, все мои усилия, мысли и мечты – насмарку? Просто потому, что от стресса у меня в голове что-то замкнуло, и теперь я хочу киару? Причем так, как Никитоса никогда и не хотела… Нет, так нельзя! С этим помешательством надо завязывать.

Лежа в капсуле в медкабинете я думала о Никите. Вспоминала, как мы познакомились. Как он красиво ухаживал, долго ведь ухаживал-то! Как впервые поцеловались. Как встречали вместе Новый год… и как потом он меня бросил. Не скажу, что он сделал это как-то особо некрасиво или жестоко, нет, он у меня хороший, старался смягчить… но все равно было больно и обидно. И сразу очень захотелось его вернуть. Собственно, я только тогда и поняла, насколько сильно люблю его. Именно потому, что от его ухода стало больно и захотелось снова получить его любовь.

Лежать стало скучновато, о Никите думать больше не получалось, а о киару – не хотелось, и я стала прислушиваться к тому, что происходит снаружи. Может, стоит уже позвать эту странную инопланетянку, которая и психолог и весь остальной медперсонал в одном лице? До каких пор мне тут лежать-то? Стоило начать прислушиваться, и в полнейшей тишине, которая царила вокруг до этого, стали проявляться звуки, словно кто-то опустил или растворил толстый слой изоляции, обмотанный вокруг меня. Может, так и работают руанские технологии? Киару же говорил, что отобрали тех, кто может управлять их техникой. Наверное, раз я слышу, то и меня будут слышать?

Я уже собиралась заговорить – хоть попрактикуюсь в языке, ну и что, что инопланетянка меня явно недолюбливает, внешне она – сама вежливость, хоть и немногословная, но я почему-то точно знаю, что я ей не нравлюсь. Может, это она – мать детей киару? Вот и спрошу. В конце-то концов, она же меня тогда спрашивала, в каких отношениях я с киару, так почему бы и мне теперь не спросить? Но заговорить я не успела – к ней кто-то пришел.

– Кто там у тебя? – спросил на руанском совершенно незнакомый мне голос, вроде бы мужской, но кто их, этих медуз, знает.

– Она, – коротко бросила медработница, вложив в это маленькое слово просто тонну презрения. Не сказала, а плюнула. О как. Оказывается, я среди руан довольно-таки известна, плохо только, что печально известна – наверняка, злятся на меня за утерю ключа, и я могу их понять. Вот только как это исправить – не знаю.

– Может?.. – предложил тем временем предположительно мужской голос, и повисла пауза. Я – глупая. Я почему-то подумала, что он вообще не обо мне, что он предлагает этой нелюбезной инопланетянке заняться чем-нибудь приятным, пока я лежу в капсуле, но ее ответ привел меня в недоумение:

– Нет, – с сожалением вздохнула она. – Он прямо запретил.

Чего это киару ей запретил? Ходить налево?