Любовь поры кровавых дождей

— Я здесь, товарищ капитан.

— Где ты, куда ушла, почему оставила нас, кто там с тобой? — сыпал вопросами Лысиков, вглядываясь в темноту.

— Я со старшим лейтенантом разговариваю, товарищ капитан.

— Заходи в дом сейчас же, сию минуту! Не смей там стоять.

— Эй, капитан! — вмешался я. — Вы так красноречиво говорили о долге и достоинствах советских командиров и вдруг все забыли! Ната разговаривает со мной, а я, между прочим, тоже из командного состава!

— Я вас не знаю и знать не хочу: кто вы такой, откуда…

Я схватил Лысикова, как котенка, втолкнул его в комнату и захлопнул за ним дверь.

— Что вы наделали! — зашептала Ната. — Теперь он будет мне мстить, вот увидите…

Я успокоил ее, пообещал ей помочь. Возможностей больших я, конечно, не имел, но надежда на помощь — сама по себе поддерживает человека.

Оставаться там было нельзя, и я решил уйти. Но Ната уперлась — ни в какую: не пущу, говорит, и все. Дорога плохая, заблудишься и к волкам угодишь, они перед рассветом целыми стаями рыщут.

Она так горячо упрашивала меня, что я размяк.

— Они тоже останутся? — спросил я.

— Тоже.

— И часто они приходят?

— Часто.

— Твое пение их привлекает или еще что?

Она молча опустила голову.

— Ты с кем?.. С Лысиковым?

Она молчала.

Я так и вспыхнул. Во мне поднялось неодолимое желание вырвать Нату из лап капитана.

— Останусь, если ночью придешь ко мне, назло… этому мерзавцу!

— Приду, — сказала Ната.

— Где мне лечь?

— В большой комнате, печь только там топится. В других комнатах закоченеешь.

— А ты?

— Я сейчас приберу, потом приду к тебе… — Она говорила, не оборачиваясь ко мне-и глядя куда-то мимо.

Я обнял ее, и она снова прильнула ко мне всем телом. Дрожала она как в лихорадке. Я приласкал ее — очень мне было ее жалко, — она затихла, успокоилась.

Так мы стояли обнявшись, потом Ната взяла меня под руку и повела в дом.

— Иди за мной, — сказала она, и я последовал за ней в кромешной тьме по каким-то проходам, пропахшим соленьями. Совсем близко раздался шорох, будто где-то рядом корова жевала сено, и запах стоял, как в хлеву. Наконец Ната открыла какую-то дверь в конце коридора и ввела меня в горницу.

Было тепло, но воздух казался спертым. Так бывает в давно не проветриваемом помещении. Я шел за Натой как слепой, боясь на что-нибудь наткнуться в темноте.

— Ложись вот сюда, — шепнула Ната.

Передо мной было нечто вроде лежанки, я согнул колени и попытался сесть. Спереди была прибита широкая доска, и я очутился словно в глубоком ящике. Пощупал рукой — постлано было что-то мягкое. Я снял сапоги, осторожно лег и почувствовал невероятное облегчение.

Но беспокойство не покидало меня, я чуял, что где-то рядом люди, но где, как близко от меня и кто они, этого я не знал. Было тихо, только из соседней комнаты доносились пьяные голоса.

Я восстановил в памяти проделанный мной и Натой путь и понял, что она вела меня вокруг своей комнаты, чтобы не проходить через нее.

В эту минуту кто-то громко кашлянул прямо у меня над ухом.

Я подскочил как ужаленный, переместил трофейный парабеллум на живот и прислушался.

— Лежи, лежи, не беспокойся, — успокоил меня незнакомец.

— Кто ты? — спросил я невидимого собеседника.

— Дед Зосима.

— Какой еще дед…

— Я дед Натиного мужа.

— Ну и что ты тут делаешь?

— Я-то у себя дома, а вот ты что здесь делаешь! Я лежу себе и сплю.

— Здесь?

— Именно здесь. Двадцать с лишним лет я здесь сплю, с тех самых пор, как в гражданскую отвоевался. Понял?

Я нашарил в кармане зажигалку и посветил туда, откуда раздавался голос.

На лежанке сидел глубокий старик с белой бородой по пояс. Его всклокоченные волосы были тоже абсолютно белые. Старик сидел, скрестив ноги в шерстяных носках, облокотясь спиной на некое подобие подушки.

Старик был богатырского сложения. Он мог запросто задушить меня, как котенка, если бы захотел.

Зажигалка моя горела совсем недолго, но я запомнил его навсегда. Успел я также заметить, что сижу на одеяле, сшитом из пестрых лоскутов.

Язычок пламени съежился и исчез, я снова защелкал зажигалкой, но старик остановил меня.

— Не зажигай, — попросил он, — старуху разбудишь.

— Какую старуху?

— Жену мою. Бедная, все хворает, вот она лежит…

Я почувствовал себя нелепо лишним, одиноким и бесприютным в обществе старых людей, покой которых я поневоле нарушил…

Вскочить бы да убежать куда глаза глядят.

Пусть бы заблудился, пусть бы лучше волки сожрали! Мне уже было все равно…

Еще хорошо, темнота! Наверно, она спасала меня от насмешливого взгляда старика! Он небось про себя от смеха давится: пришел к бабе на свидание, а оказался у деда в постели!

Вот до чего похоть может довести мужчину! Разве можно ей покоряться?

— Они тебя не приняли, или ты не захотел с ними гулять? — спросил старик.

— Я не захотел.

— Вы с Натой раньше пришли, верно?

— Да, я провожал ее до дому, — буркнул я.

— Этот проклятый капитан не дает ей покоя. Пристал и не отстает. Может, она потому и пошла с тобой, чтобы от него отделаться?..

У меня разом в голове прояснилось. Сколько у этих стариков мудрости!