Любовь после никогда

— Пресса собирается устроить чертов цирк из этого дерма, — она цокает языком по трупу, как будто это он виноват, что он оказался здесь. И, черт возьми, это могло бы быть так, если бы он хотел дешевых наркотиков. — Что привело его в этот район города? Это будет кошмар для всех, — она прищуривается на меня, ее кепка защищает ее лицо от тусклого света солнца.

— Мы нашли его здесь, когда шли по другому делу. Кровавый след привел нас прямо к нему, — говорю я.

— Закончите и немедленно доложите мне обо всем, что найдете. Мне нужно сделать несколько звонков и посмотреть, смогу ли я опередить это дело. Однако хорошего способа справиться с этим не существует, — Хендерсон выпрямляется, качает головой и цокает языком. — Дерьмо.

Она злится и имеет на это полное право. У нас мертвый сын сенатора находится в центре дела, которое напрямую связывает его с наркоторговлей и мертвыми проститутками. Это не пойдет на пользу предвыборной кампании отца, не так ли?

— Все становится все более запутанным, — размышляет Деван вслух, когда мы заканчиваем. — Думаешь, это наркотики?

— Да, — говорю я ему, твердо кивнув.

— У тебя есть все, что тебе нужно, Л?

Я смотрю на шефа вместо того, чтобы уделить Девану все свое внимание. Хендерсон прижала телефон к уху, выражение гнева исказило ее лицо, она говорила слишком тихо, чтобы кто-либо мог ее услышать.

— Да, я думаю, у нас достаточно информации, чтобы убраться отсюда к черту, — у меня в руках собственный сотовый, и я с опозданием вспоминаю, что мне нужно ответить Тейни.

Я пропустила еще несколько сообщений от нее и несколько от Большого Папочки.

Извини, это был дерьмовый день, — пишу я Тейни. Что случилось ?

На экране сразу появляются три точки в текстовом пузыре, но сообщение далеко от того, что я ожидаю в качестве ответа.

Встретимся как можно скорее в Клайдсдейл-парке. Я серьезно.

Никаких смайлов. Ничего, кроме отчаяния, которое не проявляется даже в тексте, главным образом потому, что Тейни никогда не пользуется знаками препинания, а точка отмечает конец ее предложений. Она всегда говорит мне, что пунктуация пассивно-агрессивная.

Сколько бы я ни доказывала, что это простая грамматика, она никогда не слушает, практически затыкает уши пальцами и ля-ля-ля меня до смерти.

Я раздумываю, показать ли Девану текст, но он уже читает его через мое плечо.

— Я не отпускаю тебя одну, потому что Клайдсдейл-парк находится далеко от клуба, — говорит он. — Или рядом с домом, где живет Тейни. Это не то место, куда ты пойдешь, чтобы встретиться с подругой и поболтать.

— Местоположение действительно странное, — соглашаюсь я вслух.

Неприятное ощущение щекочет мой затылок, и моя первая мысль — написать Габриэлю. Вместо того, чтобы задавать вопросы самой себе, я спрашиваю его, что он думает о выборе места встречи.

Деван странно смотрит на меня, но ничего не говорит о том, что я сосредоточена на телефоне.

Для нас это не особенное место. Раньше в парке располагался какой-то мегамагазин, который обанкротился, и вместо того, чтобы пригласить в это пространство другой бизнес, город решил снести его и создать зеленые зоны для соседних жилых комплексов. Ничего особенного, что могло бы привлечь толпу. В основном это полуувядшая или отчаянно нуждающаяся в скосе трава и единственная карусель. Грустно, правда.

Они могли бы сделать с ним так много, как общественный сад.

— Если ты не собираешься отпускать меня одну, то поторопись, — я кладу сотовый в карман и иду к машине. — Я не хочу заставлять ее ждать слишком долго.

— Я останусь в машине, пока ты встретишься с ней, но убедись, что она находится на расстоянии видимости. Понятно? — Деван идет рядом со мной.

Он верен своему слову и остается в патрульной машине, скрытый, но на расстоянии видимости. Тейни не сообщила точное место встречи, но я сообщаю ей, когда буду там, и направляюсь к одной из одиноких скамеек на пешеходной дорожке. Ее нигде нет. Мне это не нравится.

Мне не нравится, что по дороге сюда я почувствовала необходимость написать Габриэлю и сообщить ему, что происходит. Еще меньше мне нравится то дурацкое сообщение, которое я получила от него, о том, что парк невзрачный. Когда он и Деван высказывают свои опасения, это все равно, что оказаться зажатым между двумя придурками, и я не могу справиться с ними обоими одновременно, чувствуя, что я тот, кого они должны защищать.

Я хочу поговорить со своей подругой и сделать это на своих условиях.

Я смотрю на черный экран телефона: новых уведомлений нет.

Наконец шаги приближаются, и я поднимаю взгляд и вижу, как Тейни тянется ко мне. Ее обычно растрепанные волосы собраны в пучок на голове, а руки обхватывают ее живот. На ней джинсы и туфли на плоской подошве, ее поза сгорбилась вперед.

Я не могу отделаться от мысли, что она такая маленькая. Маленькая, нежная и почти хрупкая. Точно так же должны относиться ко мне Деван и Габриэль, они же два придурка.

Вот только Тейни не такая, как я.