Любовь — прекрасная незнакомка

— Какой стыд, — сказала она, — что вечер так закончился! — Открыв сумку, она вынула оттуда пачку документов. — Мне хотелось сделать вам сюрприз. Глупо, что я не упомянула об этом раньше, — мы бы избежали неприличной сцены. Дело в том, что отец оставил мне крупный страховой полис, а я его перевела в доверительную собственность, завещанную всем моим внукам, родившимся и будущим. Доход с этой суммы, Питер, будет поделен между тобой и Фей. В основном деньги предназначены на образование детей. Вы можете их расходовать на машины, картины, мебель — словом, на все, что подходит под категорию вещей. Но поехать на них в отпуск или тратить на еду вы не имеете права. Если у Фей не будет детей, то вся сумма перейдет твоему потомству, Питер. Я знала, что отец не собирался ничего вам оставить, и находила это неправильным. Мы много спорили, но он со мной так и не согласился. Теперь, как мне кажется, я приняла справедливое решение.

Энн не была бы живым человеком из плоти и крови, не почувствуй она удовлетворения, глядя на удивленные пристыженные лица.

— Вам обоим придется подписать эти документы и отослать их моему поверенному… Благодарю за вкусный обед, Салли!

Она направилась к двери.

— Мама, у меня нет слов… О Боже, мне так жаль!

— Да, Питер, надеюсь, это в самом деле так.

Она улыбнулась своей мягкой улыбкой и вышла из комнаты.

Глава 5

На следующее утро, лежа в постели, Энн прислушивалась к возне, которую затеяла Мэг внизу. После смерти Бена она часто не вставала до полудня, но в последнее время взяла себя в руки и поднималась рано, даже если ей нечем было заняться. Она знала, как опасно для ее душевного равновесия расслабляться. Но новое огорчение, если и не такое сильное, как потеря мужа, но во всяком случае достаточно мучительное, задело ее душу, и ей никого не хотелось видеть.

Вчерашний вечер потряс ее. Значит, для Питера она уже представляет только материальный интерес, а как же сыновняя любовь и нежность? Энн вспомнила об одном их приятеле, сыне состоятельной матери. Он часто с надеждой говорил о дне, когда ему принесут «телеграмму в черной рамке». Вместе с другими знакомыми Энн смеялась над его цинизмом, но даже мысли не допускала, что придет час, когда она будет вызывать подобные чувства. Неужели их дети именно так относились к Бену и для Питера отец был не кем иным, как обладателем чековой книжки, страховых полисов и символов будущего благополучия? Энн была уверена, что с Фей дело обстоит иначе, — она обожала отца. Если бы у Энн еще недавно спросили, кто из ее детей любит ее больше, она ответила бы не задумываясь: Питер. Теперь она поняла, что это не так.

Она отдала сыну столько любви, а что получила взамен? Тоскливую пустоту и чувство утраты, будто Питер тоже умер. Если хочешь, чтобы тебя любили, всегда думала она, нужно самой щедро дарить любовь. Совсем просто: ничего не жалеть для детей. «Вот и опять ты ошиблась, Энн Грейндж», — усмехнулась она про себя.

Ну а Фей? — подумала она, повернувшись на бок. Конечно, Энн любила дочь, но, если быть честной, придется признать, что предпочитала она сына, в то время как Бен обожал дочь. Раньше ей казалось, что это в порядке вещей. Господи, а получилось наоборот! Теперь она сможет полагаться только на Фей, а та, вероятно, считает, что мать уделяла ей в детстве слишком мало внимания.

Возможно, будь женой Питера другая женщина, а не Салли, все могло бы сложиться иначе… Но не разделяет ли она заблуждение многих снисходительных матерей, которым необходим козел отпущения, чтобы скрыть от себя горькую правду: их сын совсем не такой, каким они его считают, и вел бы себя точно так же, на ком бы ни женился?

«Бен, Бен, если бы только ты был со мной!» Она вздохнула и повернулась лицом к подушке мужа, стараясь заглушить свою тоску. Опыт научил ее, что в такие моменты лучше всего свободно предаться горю, как женщина, рожая, отдается боли. Горе подобно родовым мукам — чем больше с ним борешься, тем оно мучительнее… Постепенно приступ тоски отступил.

Продать дом! Немыслимо! Она даже не сказала им вчера, что, будь этот дом для нее безопасным прибежищем, главный символ этой безопасности находился внутри него — вот эта кровать! Бен был таким предсказуемым, таким консерватором в поступках, что она была поражена, когда, вернувшись от парикмахера в один из своих дней рождения, увидела, что он ждет ее в холле, возбужденный, как школьник. Он повел ее наверх, заставил закрыть глаза и только после этого указал на удивительную кровать под великолепным кремовым с золотом шелковым балдахином. Обычно он просто давал ей чек или поручал своей секретарше послать ей цветы, и этот неожиданный романтизм несказанно удивил ее… Фей предложила ей переехать в коттедж, но разве могла она на это решиться? Да ни за что она не откажется от своей кровати, а так как это огромное ложе не поместится ни в одном коттедже, то и она останется в своем доме, и детям придется с этим примириться.