Любовь против (не)любви

— Как вы говорите? Поразить цель? Вот ваша цель, — и показывает на Джейми.

— Вы с ума сошли? Зачем мне на него нападать?

— Затем, что возвращенец может принять его облик. И прийти за вами. Вот так щуриться, говорить те же бранные слова в ваш адрес…

Он не договорил.

Джейми и вправду пробормотал что-то вроде «торнхиллская шлюха», и пламя сорвалось с ладони Катерины всё равно что само собой. Она со всей силы заехала этой ладонью ему по щеке… и пришла в себя от его тоненького воя.

Будто агрессивную собаку пнула, честное слово. Джейми ровно с таким же визгом отскочил, схватился за обожженную щёку.

— Сумасшедшая! Совсем рехнулась в своём Торнхилле!

— Думал, только тебе можно? — со смешком поинтересовался Жиль. — Теперь миледи научилась тебе отвечать. Идёмте, Катрин. До вечера не так много времени, скоро к нам придут наши бестелесные гости, а мы не сказать, чтобы вот прямо готовы их встретить.

Жиль и Катерина вошли из внутреннего двора в замок, и оказалось, что прибыл гонец из Торнхилла — флейтист Джорджи. Он передал ей запечатанное письмо и на словах — приветы от Милли, Петрониллы, отца Томаса и всех прочих. Ужаснулся, выслушав их новости, очень опечалился известию о Робе и Майке. С изумлением смотрел на целых трёх некромантов — он и одного-то никогда в жизни не видел.

Катерина распечатала письмо — и оказалось, что оно от Роя. Он сетовал на то, что мало смотрел — когда она из руин начинала восстанавливать хозяйство, потому что теперь это ему бы очень пригодилось. Его дядюшка приговорён к заключению в темнице, а ему предстоит разгрести всё, что тот наворотил за год. И занять этим полезным делом как можно больше людей, чтобы они не ломились с весной через границу, как привыкли.

Она показала письмо оказавшемуся поблизости Джону, тот прочитал и улыбнулся — хоть что-то хорошее в нынешней беспросветности. А ей кивнул на двери большого зала, возле которых её уже поджидал Жиль.

И до ужина она снова отрабатывала нападение — до полуобморочного состояния.

После ужина оделись тепло. Катерина надела самую тёплую юбку, вязаный свитер, колготки и торнхилльские свои сапоги, и тёплый шарф, и плащ милорда отца Кэт. Если и не было в плаще и сапогах какой-то особой силы, то хоть не замерзнет. Вчера она одевалась на вылазку, как приличная леди, и под конец уже откровенно стучала зубами. А сегодня надела всё, что привезла с собой. Пожалела, что нет толстых лыжных штанов, подумала — как всё кончится, надо сшить из чего-нибудь, суконные должны быть тёплыми. Строго-настрого запретила Грейс выходить из комнат и открывать кому-либо, кроме неё. И порадовалась, что Милли в Торнхилле.

Перед входом в церковь Катерина глянула на Жиля и мальчишек.

— Не ходите за мной, хорошо? Может быть, они ко мне выйдут, не испугаются? А тут вы их и поймаете.

— Ты уверена, рыжехвостая? — Жиль оглядел её, потом огляделся вокруг, никого не увидел.

Обнял и поцеловал.

— Ты чего, — дети ж смотрят!

— Ничего, иди, — улыбнулся он. — Мы рядом.

И она с изумлением увидела, как из его ладони выбралось серебристое щупальце, дотянулось, чуть коснулось её кончика носа — как погладило.

— Что это?

— Всё хорошо, иди. Видишь — дотянусь, где бы ты ни была.

И ей ничего не осталось, кроме как и впрямь отворить прикрытую тяжёлую дверь и войти.

Могилы Роба пока не было — до выяснения, так сказать, обстоятельств. Поэтому она пришла к плите, под которую уложили леди Маргарет — и где ошиблись? Или ошиблись не они?

Пока она размышляла, её определённо заметили.

Голос Роба она бы узнала в любой ситуации — из тысячи. Он был разным — громким, смеющимся, пьяным с заплетающимся языком, иногда — ласковым, иногда — грубым. Но сейчас этот голос звучал слабо и неуверенно — как летом, когда его привезли раненого.

— Кэт… Иди ко мне, Кэт, пожалуйста!

— Роб, я теперь не смогу к тебе прийти. Я очень просила тебя не уходить, зачем ты ушел? Мы бы вернулись домой, и жили бы хорошо, — вздохнула она.

Он приблизился — откуда только взялся. Ну да, как живой, только призрачный, плотный, но всё равно не как живое тело. И ноги пола не касаются. Как можно не заметить, что призрачный?

— Миледи, — рядом с ним возник такой же призрачный Майк и поклонился.

— Миледи, — а вот и конюх Джо.

— Миледи Кэт, — девушка из покоев леди Маргарет, Катерина не знала её имени.

— Явилась, не запылилась! — голос леди Маргарет прозвучал, как гром с ясного неба. — Долго шла, не торопилась! Бедный Робби уже заждался!

— А я не к вам пришла, нечего тут, — Катерина не хотела ввязываться в склоку, но нужно было как-то продержаться до подхода её основных сил.

— Она пришла! Она сама пришла! Она наша! — Нэн, Полли, Мэгги… как там их всех?

Толстая тётка с кухни, камеристка леди и женщины из её покоев. Неужели их ничего не держало? Или не смогли справиться? Ох, какие же они страшные!

— Я не ваша, и с вами не останусь, — сообщила Катерина как можно непреклоннее.

— Неправда! Ты наша!