Любовь против (не)любви

Он говорил, а из него во все стороны ползли сверкающие серебристые щупальца. Катерине они показались совершенно прекрасными, хоть и страшновато было на них глядеть, но — то, что впереди, несомненно страшнее.

Она зажмурилась… и сделала шаг. Катя, иди вперёд. Обе твои жизни, и здешняя, и прошлая, тебя к такому не готовили, ну да что уж теперь, можно подумать, её готовили ко всему, что она пережила. К мужу-пьянице и мужу-бестолковцу, к беспросветной работе — что здесь, что там, к тамошнему безденежью, к здешним дурным мужикам…

Катя, иди вперёд. И делай, что должно.

Ей удалось сосредоточиться, пошевелить пальцами… и выпустить с ладоней первые несмелые искры. Они падали на снег, пугали призраков, и призраки отступали. Наверное, так тоже можно. Наверное, если оттеснить их к берегу моря, там Жиль их достанет.

Искры становились сильнее и мощнее, пальцы разогревались, и вот уже ей удалось добиться ровного стабильного потока. С обеих рук, красивым полукругом по снегу. А за спиной слышалось сопение мальчишек Жиля — и хорошо.

Она почти не слышала, что происходило вокруг — потому что нужно было поражать цели, и не думать о том, что когда-то эти цели были знакомыми ей людьми. Например, вредной Нэн, которая угробила предыдущую жену Роба и покушалась на неё. Вот тебе, скотина, сколько бы там тебя не было!

Сноп искр накрыл Нэн с головы до пят, она на мгновение сверкнула — и исчезла, будто и не было её, только тоненький вскрик прозвучал где-то далеко наверху. И крик совы — наверное, она ещё кого-то поймала. Лица, более или менее знакомые, возникали и пропадали, кто-то с криком, кто-то с возгласом, а кто-то молча. Пока перед Катериной не оказалась сама леди Маргарет — тёмная и страшная, вовсе не похожая не только на ту недотёпу, которая фырчала на неё в первые дни, но и на ту призрачную хозяйку замка, какой она была сразу после смерти. Казалось, что даже лунный свет обтекает её, или — она поглощает его, оставаясь сама тёмным провалом.

— Кати, в сторону! — скомандовал Жиль по-франкийски. — Тебе её не взять, она переродилась, твоего огня там будет мало!

Катерина будто оцепенела и никак не могла взять в толк, что от неё надо, тогда её просто толкнули вбок. В глубокий сугроб, там было мягко, и очень, очень больно рукам. Она сунула их в снег рядом с собой, зажмурилась и, наверное, стонала или даже выла, и не видела, что делал Жиль с леди Маргарет, и поняла только, что стало тихо. Очень тихо.

— Кэт, — прошелестело где-то рядом. — Открой глаза, Кэт. Пожалуйста.

Она никак не могла отказать в этой просьбе, и открыла глаза. И увидела тёмную фигуру рядом с собой. Не касается земли, не отбрасывает тени.

— Роб? — где он был всё это время?

И… что теперь делать?

— Я бы поднял тебя, но нельзя же, — виновато сказал он.

Совсем как в жизни.

Катерина не поняла, откуда взялись силы, она поднялась и оказалась рядом с ним. Она забыла обо всём, чему её учили в последние дни, она разве что помнила — нельзя его касаться, нельзя соглашаться идти с ним.

— Зачем, зачем ты ушёл? — прошептала она.

— Не подумал. Правда, не сообразил. Сообразил потом, когда услышал тебя, но — я уже согласился пойти с матушкой и не мог её ослушаться.

— А сейчас?

— А сейчас её больше нет. И ничто меня здесь не держит, и это хорошо. Прости меня Кэт, прости, пожалуйста.

— За что, Роб? — она сама не поняла, что ревёт, и что это такое горячее у неё на щеках, а оказалось — слёзы.

Луна вновь скрылась в облаках, и пошёл снег. Слёзы вперемешку со снегом.

— Я… Я не верил тому, что ты говорила. Когда жаловалась на Рональда, на Джейми, на отца. Я не думал, что хоть кто-то из них дотронется до тебя, мне казалось, всё это — женские глупости, просто они не любят тебя, а ты не любишь их. Если б я только знал, что это правда, и что тебе пришлось пережить — мы бы уехали раньше. Хоть в Торнхилл, хоть куда ещё. Если бы я знал, что всё это правда!

— И… как ты узнал?

— Когда ты бросилась в море, я поверил. И понял — жизни мне не будет, если я тебя не верну. И я нашёл способ вернуть тебя! А потом… ты всё забыла, и я подумал, что и ладно, просто начнём всё сначала.

— Но… я ведь и потом говорила, что Рональд угрожал и мне, и тебе? — перед Катериной словно пропасть разверзлась.

Джейми признался ещё тогда, год назад. А Рональд, выходит, был прав, когда говорил, будто им есть, что вспомнить? И лорда Грегори Кэт боялась не зря?

— Мне было проще не обращать внимания — ведь его я знал всю жизнь, а тебя — совсем недавно, хоть и не мыслил своей жизни без тебя. А теперь я понимаю, что был последним глупцом, и тогда — и после. Я мог не приказывать жечь Торнхилл, мы могли там остаться, сразу, и нам было бы там хорошо.

Катерина поняла, что не может это слушать. Господи, почему же всё так вышло? Так глупо, так безнадёжно?

— Не казнись, Роб. Мне тоже есть, в чём признаться тебе, и попросить прощения.

— Ты о чём, Кэт? Если об отце и Рональде, то забудь! Я сам виноват, что не защитил тебя, хотя клялся.

Она собралась с духом.

— Роб, ты клялся не мне.

— Как так? — не понял он.