Любовь против (не)любви

— Ничего себе, — хрипло проговорила Катерина.

— Без кольца я не рассыпалась, конечно, и не умерла, мне того не дано. Но изрядно истрепалась, — Мэгвин достала из сундука флягу, взболтнула, и разлила её содержимое по двум глиняным чашкам, одну протянула Катерине. — Пей. Пей за свою жизнь, и пусть она у тебя сложится лучше и чем у Кэт, и чем у тебя самой в твоём далёком доме. Я вижу — ты способна на многое, и найдёшь в себе силы, о которых не подозреваешь, только случится это не сразу. Ничего не бойся, из любого трудного положения есть выход, даже если его сразу и не видно. И не бойся шагнуть во тьму — иногда для того, чтобы увидеть свет впереди, нужно захлопнуть дверь за спиной. Ты выйдешь. Ты справишься, — и выпила то, что было у неё.

Катерина проглотила всё, что Мэгвин налила в чашку, единым духом — а это оказалось вино, отличное вино, дома такое встречалось очень редко и стоило больших денег. Хотела было что-то ещё сказать — но поняла, что смертельно устала, и что больше всего на свете хочет лечь и уснуть. Вообще-то сегодня много всего случилось, и если верить Мэгвин, сил Катерина потратила изрядно. Так почему бы не заснуть?

Проснулась она засветло, и Мэгвин в домике не было. Почему-то Катерина сразу поняла, что та ушла навсегда — хоть и не очень-то холоднее стало, и окно пропускало столько же света — не меньше, но — не было чего-то важного. Ещё десяток дней назад скажи ей кто, что у дома, в котором живет маг, может быть какая-то аура и, прости господи, душа — она бы посмеялась и попросила не говорить ерунды. А вот как оно вышло.

Теперь всё делать самой. Согреть воды на умывание, и на завтрак тоже. Чая и кофе у них не водится совсем, но оставалось немного молока, сыра и хлеба — их вчера принесла Молли, когда возвращала Мэгвин её плащ — и корзина больших красных яблок. Тех самых, невероятного медового вкуса, очень сладких.

Из этого Катерина и сообразила себе завтрак. На всякий случай оделась во все слои — вдруг и вправду кто придёт и встанет над душой — собирайся, мол, а она и не готова. Лучше уж собраться самой, пока никто не явился.

Книг в домике не было, в сундуке остались некоторые снадобья — Катерина читала, что написано на банках, и вспоминала, что говорила обо всём этом Мэгвин. Кажется, это тоже нужно забрать. Потому что пригодится.

Постель она почистила приобретённым умением — кажется, сработало — свернула аккуратно и убрала в сундук. Мало ли, вдруг кому понадобится, чего будет почём зря лежать и пыль собирать? Немного почистила и окошко — просто так, чтобы что-то делать. Потому что куда идти, она не знала, и никто за ней не приходил.

Не пришли и к обеду — пришлось доесть хлеб с сыром, запить их водой и зажевать парой яблок. Эти яблоки как будто утоляли голод лучше любого мяса, нужно положить с собой несколько штук, пригодятся.

В дверь постучали, когда она, убрав остатки еды в сундук, собирала крошки, чтобы выбросить за порог, птицам. Птиц слышно не было — но ведь есть же они в лесу? Значит, придут и склюют.

Что, шагнуть во тьму? Почему-то Катерина вспомнила именно эти слова Мэгвин, хоть и был вокруг белый день.

С крошками в руках она отперла дверь и увидела высокого худого парня — сегодня его штаны и куртка были одного цвета. Из-под чёрной шапки-горшка топорщились светлые волосы, а в серых глазах она с удивлением прочла столько радости, сколько, наверное, не видела от своей особы никогда и ни у кого.

— Кэт, моя Кэт! Ты вернулась!

Парень обнял её, подхватил и закружил прямо на небольшой утоптанной площадке перед входом в дом.

— Кэт, ты поедешь домой? Ты не оставишь меня больше?

В голосе было столько же радости, сколько мольбы.

— Да, Робби, я поеду домой, — сказала Катерина и опустила взгляд в снег.

Мелкая птица, вроде воробья, прилетела-таки и спешно клевала крошки с крыльца.

7. Телфорд-Касл

Оказывается, муженёк приехал не один — при нём переминались с ноги на ногу пять коней, у каждого в седле — по человеку, и ещё два коня были без всадников. Один — вороной, для милорда, понятно, а второй?

А второй, Катерина, для тебя. Пятнистый какой-то, кажется таких называют «серый в яблоках». Не хотела ножками идти? Так поедешь. Только вот с какой стороны к этому зверю подходить — Катерина не представляла.

— Не бойся, Кэт, он тебя не сбросит, он смирный, будто не знаешь! Облако, стой, это же Кэт. Кто из вас больше друг друга боится, скажи? — расхохотался Робби.

Катерина достала из поясной сумки яблоко и предложила Облаку — вроде кони яблоки едят. Тот обнюхал и принял подношение — съел и ткнулся мордой ей куда-то в плечо. Она стояла — ни жива, ни мертва, потому что коня так близко в последний раз видела в детстве, в деревне у папиных родственников.

— Держись, — Робби подхватил её и поднял.

Катерина от неожиданности зажмурилась… и вдруг поняла, что нога нашла стремя, вторая уместилась рядом — видимо, это та самая память тела. Уж наверное здешнюю леди учили ездить верхом. Она приоткрыла глаза, сделала вдох и выдох — и руки словно сами разобрали поводья.