Любовь против (не)любви

Магистр рассказал, точнее — наметил программу обучения. Всему — и стихийной магии, и ментальной, и про некромантию нужно было точно выяснить — что она может, а что — нет. Послушал, чем занимались с господином Лионелем в Паризии, одобрил, и сказал, что неплохо бы продолжить, потому что очень уж хороший специалист. Но вы вообще как, тенями ходить умеете? Пробовали, но не в восторге? Правильно, чему там восторгаться-то. Опять же, вы молодая женщина. Ничего, ещё существуют порталы. Справимся.

В общем, теперь Катерина занималась стихийной магией и основами некромантии в Ордене Света, а к господину Лионелю ходила дважды в неделю порталом. И это она, покидая Торнхилл после Рождества, грустила о том, каким маленьким стал её мир! А вот же как оно оказалось.

А что до некромантии, то выяснилось, что из характерных для них возможностей ей не даётся ничего. Но её не берёт их сила, а некромантов очень даже берут её ментальные воздействия. Она училась взаимодействовать с учениками и с преподавателями, и ещё — с Жилем, который не мог нарадоваться на то, какая чудесная невеста ему досталась.

В Орден Света Катерина отвела и Джорджи, и там ему нашли наставника. Определили хитрую разновидность ментальной магии, плюс несомненные способности к музыке. Сказали, что нужно позаниматься лет пять, а потом Катерина может забирать его обратно. Джорджи расстроился, потому что в середине лета наметили возвращаться домой, но Катерина усадила его рядом с собой на лавку и сказала:

— Джорджи, вернуться домой ты успеешь. Дом за это время никуда не денется. А если есть возможность учиться — то нужно это делать, ясно? Где ты ещё найдёшь таких редких и умелых магов?

Пришлось ему согласиться, что нигде. И смириться с тем, что миледи Кэт уедет, а он — останется. Впрочем, она сказала, что определённо будет бывать здесь — по учёбе и в гости.

Грейс же посещала дворец по приглашению Лизаветы Сергеевны и изучала, как там организован быт герцогской семьи. Рассказывала, что всё это очень интересно и познавательно, и раз уж господь занёс так далеко от дома, то тоже нужно чему-то учиться.

Жиль понемногу вернулся к своей работе — потому что близилась свадьба принца Луи, а он оказался одним из тех, кто отвечал за магическую безопасность торжества — под началом маршала Этьена де Вьевилля, герцога Селья. Он приучился всегда говорить, как долго его не будет и когда вернётся, и быть на связи, если вдруг что-то менялось, а такое тоже случалось. Катерина же осталась в доме Саважей в Фаро.

Когда до середины лета оставался месяц, из Паризии передали письмо от Джона. Он догадался доставить его графу Шалону, чтоб тот переслал с дипломатической почтой, и тот не отказал. А дипломатическую почту доставляли порталами.

Джон писал, что в Торнхилле всё спокойно, Джейми и граф Сэнд-Рок совместно отбили несколько рейдов, и Сэнд-Рок даже вешал каких-то зачинщиков со своей стороны. Ещё они ходили в рейд к неподвластным графу скоттам, и там кого-то убили и кого-то освободили. Не скучали, в общем. Джейми по-прежнему хромает, но уже привык, и в целом ходит значительно лучше, а верхом ездит и вовсе как раньше. У Джона и Анны всё в порядке, малыш Уилл растёт, сестрица Летти вышла замуж, а девочки Фанни и Энни передают привет и надеются вскоре обнять сестрицу Кэт. Впрочем, все они на это надеются и ждут её возвращения в любом виде, хоть замужней, хоть нет.

Катерина показала письмо Жилю и Лизавете Сергеевне, которую навещала если не каждый день, то через день. Жиль сказал — непременно отправимся, как только выйдет срок. А Лизавета Сергеевна добавила:

— Знаешь, здешний мир мог бы быть очень маленьким и страшным, но магия делает его шире и дружелюбнее — к магам, конечно же. И к друзьям магов. А нам с тобой в этом плане повезло, и Лике тоже. Поэтому не печалься и пользуйся всем, что тебе здесь отсыпали, а отсыпали, как я смотрю, щедро. Вот и хорошо.

Жиль снова вернулся раненым, и на целую декаду — они тут считали дни по десять — остался в Фаро. Его лечила суматошная девчонка Констанс де ла Мотт, старшая дочка графа де ла Мотта, которая была целительницей — в свою матушку. Она-то и заявила Катерине однажды, послушав, как та обсуждает с Жилем какие-то тонкости хождения по теням, которые были ей заданы:

— Послушай, Катрин, а тебе разве никто не сказал, что беременным нельзя соваться в тени? А вдруг твой ребёнок не будет некромантом? Тогда он просто не выживет!

Что?

Что-о-о-о, как бы сказала госпожа герцогиня Анжелика, и добавила бы ещё парочку эпитетов?

Как так беременна?

Жиль точно так же таращился то на Констанс, то на Катрин. Но девчонка только пожала плечами — мол, моё дело предупредить, а дальше сами как знаете.

Начали понимать — а как они вообще знают. Поняли, что раз — а может и два — могли позабыть о предохранении, и немудрено, с такой-то жизни!

— И что теперь? — спросила Катерина помертвевшим голосом.

Потому что как-то не так она всебе всё это представляла.

— А теперь, моя рыжехвостая Кати, говори, как на духу: ты ещё не передумала выходить за меня замуж?

— Нет, — помотала головой она. — Не передумала.