Любовь против правил

Наступила ночь — не подозревая об этом, Фиц проспал почти целый день. Было уже слишком поздно, чтобы одеться и отправиться отыскивать деревню с целью обеспечить себя новыми запасами виски. Но даже если бы было совсем светло, он чувствовал, что слишком ослабел и у него не хватит сил совершить столь долгий поход.

Хотя знай он, что его вторая ночь будет столь же ужасной, как предыдущая, он, пожалуй, предпринял бы попытку. Головная боль снова разыгралась. Нервная дрожь, учащенное сердцебиение и приступы рвоты тоже вернулись как старые знакомые. Целая вечность прошла, прежде чем усталость взяла свое, и он в изнеможении заснул, держась за чью-то руку.

Третья ночь прошла гораздо лучше. Сон его был глубже, без всяких сновидений. И когда он проснулся с более или менее прояснившейся головой, было еще утро, а не конец дня или поздний вечер, как прежде.

Окно все еще было завешено простыней. Прикрыв ладонью глаза, он отдернул завесу, впустив в комнату поток солнечных лучей. Но картину, которую высветило солнце, нельзя было назвать приятной. Все стены были сплошь покрыты выбоинами разных размеров — одни большие, другие еще больше, — как будто какое-то бешеное животное с острыми рогами и клыками длиной в ярд было заперто здесь, отчаянно пытаясь вырваться на волю. Фиц потрогал пальцами некоторые из особенно уродливых выбоин, невольно удивляясь, что был способен на подобное неистовство.

Ромашки, обвисшие, но все такие же яркие, по-прежнему находились здесь. Его жены не было. Однако она оставила ему чайник с чаем, который давно остыл. Поскольку Фиц уже достаточно оправился, чтобы передвигаться самостоятельно, он покинул свою добровольную тюрьму, чтобы поискать спиртовку, о которой жена упоминала.

Он нашел ее, но она работала на метиловом спирте. Поэтому он разжег огонь под решеткой, сходил к водяному насосу во дворе, чтобы накачать воды в чайник, и поставил воду кипятиться. Ведь первое, чему учат младших мальчиков в Итоне, — это как заварить чай, приготовить омлет и поджарить сосиски для старшеклассников. Пока кипятилась вода, он нанизал ломтики хлеба на длинную металлическую вилку для поджаривания тостов.

Вскоре чай и тосты были готовы, но леди Фицхью все еще не показывалась.

Он нашел ее в постели, полностью одетую, — включая ботинки, — спавшую лицом вниз поверх покрывала с руками, вытянутыми по бокам. Как будто она только успела добраться до кровати и просто свалилась на нее ничком.

Он не собирался шпионить и совать нос в ее дела, но когда повернулся уходить, взгляд его упал на неоконченное письмо на ее письменном столе. Оно было адресовано его сестрам.

«Дорогие миссис Таунсенд и мисс Фицхью!

Спасибо за ваше теплое послание на прошлой неделе. Приношу извинения, за наш поздний ответ. Ваше письмо дошло до нас только три дня назад вместе с еженедельной поставкой продуктов из деревни Вудсмер.

Погода здесь по-прежнему прекрасная. И конечно, вода в озерах всегда голубая и прозрачная. Я не перестаю поражаться красоте окружающих мест, хотя прошли уже недели с тех пор, как мы прибыли сюда.

Лорд Фицхью твердо намеревался сам написать вам, но, увы, последние несколько дней он неважно себя чувствовал — возможно, что-то не то съел. Но он мужественно боролся со своим недомоганием и сейчас уже уверенно пошел на поправку.

В ответ на вопрос мисс Фицхью сообщаю, что планирую посетить дом мистера Вордсворта в Грасмере, как только лорд Фицхью окончательно поправится».

За исключением его намерения писать — Фиц даже не знал, что им приходят письма, — его жена ухитрилась не лгать, а это нелегкое дело, если учесть, что их медовый месяц, должно быть, стал самым тяжелым испытанием в ее жизни.

Он снова взглянул на жену и заметил несколько глубоких царапин на ее левой руке. Встревожившись, он подошел к кровати и поднял ее руку, чтобы лучше рассмотреть.

Она зашевелилась и открыла глаза.

— Что у вас с рукой? Надеюсь, я не… — Фиц представить себе не мог, что ранил женщину, пьяный он был или нет. Но у него случались пробелы в памяти.

— Нет, вовсе нет. Я порезалась, когда училась пользоваться консервным ножом.

Он сам открывал для нее консервы вначале. Но позже, когда ослабел и не покидал постели, он совершенно забыл об этой своей обязанности. И она занялась этим сама.