Любовь – работа без выходных (сборник)

– Нам ведь не говорят, – печально прошептал Хосе. – Но я вернусь, обязательно. Скажи мне свой телефон.

– А вдруг трубку поднимет Саша?

– Я не причиню тебе вреда. Никогда. Легче умереть.

Провожая, Хосе больно сжимал ее руку. «Еще шесть остановок осталось, – думала Галя, – еще пять… две… еще четыре дома… еще один…»

От последнего поцелуя в парадном у Гали, казалось, остановилось сердце.

– Тебе надо идти, ла-пуш-ка? – Его голос был горьким, как апельсиновая косточка, попавшая на зуб: пронзительно свежая солнечная мякоть и вдруг…

Саша встретил ее с сонным Димкой на руках.

– Что так долго?

– С Наташкой в библиотеке засиделись, – не задумываясь, бросила Галя, радуясь, что они теперь на разных курсах и муж не знает никого с ее потока.

Она с облегчением закрылась в ванной. Желтая ленинградская вода пахла ржавчиной…

Невский ветер, когда Галя каждый день с замиранием сердца вглядывалась в клубящуюся возле института толпу, тоже, казалось, пах ржавчиной. День проходил за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем… Димку отдали в ясли, потом в садик, Саша начал где-то подрабатывать вечерами. Где – Галя не интересовалась. Ей было все равно…

– Ла-пуш-ка моя, – Хосе прижал ее к себе, увлек к стоящему рядом такси.

– Я так скучала по тебе, – выдохнула Галя, почти теряя сознание от его поцелуев. – А куда мы?

– Катаемся, – грустно сказал он. – Нам сегодня некуда ехать.

– Есть куда! – встрепенулась она и назвала адрес родительской квартиры. – Там до семи никого не будет, все на работе.

Поднимаясь по лестнице, они останавливались на каждой ступеньке не в силах оторваться друг от друга. Уже у двери Галя испугалась – где же ключи? Почти в отчаянии она вытряхнула сумку прямо на бетонный пол… вот они! Не глядя, сгребла всю кучу обратно – скорее, скорее… Черт, она же в другую сторону открывается!

И снова этот оглушительный грохот прибоя, и ослепительное солнце в недосягаемой вышине!

– Ла-пуш-ка моя! Единственная, нежная, любимая…

– Господи! Уже полседьмого! – Галя непослушными руками путалась в тряпичной кучке – в каком же порядке все это надевают? Хосе, как и положено военному, собрался за минуту. Мягко остановил:

– Ты надеваешь наизнанку, – и одел ее сам. Бережно, как ребенка. Галя едва не разрыдалась.

За стеной соседи крутили последний диск Пугачевой: «Ленинград, Ленинград, я еще не хочу умирать!»

Всю дорогу Хосе прижимал ее к себе и отводил глаза.

– Ты что-то недоговариваешь? – не выдержала Галя.

– Ла-пуш-ка, мы здесь только один день. Завтра опять в рейс. Надолго.

– Господи, нет! – Галя едва сдерживала рыдания.

– На полгода или даже больше, – выдохнул Хосе.

– Дача! У нас ведь есть дача! Я сейчас только домой забегу…

Он покачал головой:

– Нет. В двадцать один ноль-ноль я должен быть на месте.

– Я провожу! Хоть немного еще…

– Не надо, Га-ля. Ты будешь мучиться. Ты будешь одна. И будет темно. Не надо.

И Галя послушно повернула домой, к мужу и сыну.

– Мама, на! – Димка протянул ей тапочки.

Галя прижала сына к себе:

– Мой маленький мужчина! Самый любимый!

– Бабушка опять чайник в раковине забыла, потоп на всю кухню, – сухо сообщил Саша. – И мыть ее, по-моему, пора.

Дора Аркадьевна сдавала буквально на глазах. Она забывала, какой сегодня день, не узнавала близких, с трудом двигалась. Иногда бабушка становилась совсем прежней, но это случалось все реже и реже. Вдобавок от слабости и склероза у нее началось недержание. Галя заглянула в комнату и почувствовала, что бабушку действительно «пора мыть». Да и на пол с клеенки натекло…

Она меняла постель, мыла Дору Аркадьевну, стирала загаженные простыни и плакала от жалости к бабушке и к себе:

– Господи, за что мне это?!

Уже перед сном дрожащими от усталости руками Галя открыла «Робинзона Крузо». Это лекарство она придумала для себя еще в детстве: какие бы неприятности ни случились – раскрой «Робинзона» на случайной странице, обязательно найдешь совет и поддержку. Сегодня книга сказала: «Я увидел, что не следует унывать и отчаиваться, так как в самых тяжелых горестях можно и должно найти утешение…»

«А ведь я могла бы никогда не встретить Хосе, – думала Галя, – прожить всю жизнь, не узнав об этом слепящем горячем солнце… Значит, несмотря на все невзгоды, я счастливая! Спасибо, Господи!»

Через неделю Галя увидела возле детского сада «Скорую». Сердце оборвалось. Задыхаясь, она подбежала к воротам. Санитар нес на руках вялого, пышущего жаром Димку:

– Ваш мальчик? Госпитализируем срочно: головная боль, рвота, подозрение на менингит. В Боткинскую приезжайте.

В больнице Галю не пустили дальше приемного покоя. Толстая сердитая тетка только отмахивалась:

– Езжайте домой, мамочка. Ну поступил, ну подозрение на менингит, будут анализы делать, там врачи, а от вас одно беспокойство. Езжайте, езжайте.

Часа два Галя просидела на ледяной кушетке, но в конце концов тетка все же заставила ее уйти.

Квартира встретила ее жутковатой тишиной.

– Бабуля! Димочку в больницу забрали…