Любовь.ru

Глаза у него этим ясным майским утром были особенно синими. Люба даже отвернулась от этой раздражающей их яркости, стала зачем-то вы­тирать тряпкой плиту и не удержалась:

—  Может быть, ты хотя бы соврешь, что лю­бишь меня?

—  Вот черт! — Он даже ногой притопнул от злости: — Черт! Вечно эти женщины все услож­няют!

—  Эти... — упавшим голосом повторила она.

—  Люба...

— Уходи, Стае. Получил свое — уходи.

—  Ну, как хочешь. Мне и в самом деле на ра­боту пора. Спасибо за завтрак.

—  На здоровье.

Люба закрыла за ним дверь, потом не вы­держала, заглянула в глазок. Он топтался по ту сторону двери и, кажется, искал в кармане си­гареты. Да, точно. Их. Стае курит?! Это лишний раз доказывало, что она про него почти ничего не знает. И вдруг его лицо стало к ней быстро при­ближаться. Она отпрянула машинально, когда к стеклышку с той стороны прижался синий глаз. И глаз этот вдруг очень хитро ей подмигнул.

Глава 6 Сергей Иванов

1

«Сергей Иванов. Сергей Иванов, — напряжен­но думала Люба. — Кто он такой, черт возьми? Враль, каких свет не видывал, или несчастный человек?»

Вечером она с нетерпением открыла почту.

КОМУ: Доктору

ОТ КОГО: от Иван Иваныча

ТЕМА: домашнее задание

Я не только позвонил этой девушке, но и при­гласил ее в ресторан. В очень дорогой ресторан. Не думайте, что я делаю это часто: хожу по рестора­нам. Признаюсь, как доктору: очень редко. А те­перь, как самому близкому другу: почти никогда. Слово «почти» можете опустить, это всего лишь маленькая лазейка для моего огромного самолю­бия.

Ну вот, вы довольны моей откровенностью?

Кстати, это тоже один из моих комплексов: ком­плекс дорогих ресторанов. Дело в том, что я вырос в бедной семье. Мы даже в кафе с родителями ни­когда не заходили, когда гуляли по городу. Обычно покупали горячие пирожки на уличных лотках. Мы никогда не пользовались за столом ножом и вилкой одновременно. У нас это было не принято. Ложкой, милый доктор, преимущественно ложкой. Ну и вил­кой иногда тоже. А ножи в нашем доме были только столовые. Так откуда чему взяться?

Люся — единственная девушка, с которой я смог это сделать. Пойти в дорогой ресторан. Все дело в ее непосредственности. Я, например, ужасно ком­плексую из-за того, что могу неправильно что-то съесть, или мой галстук вдруг по цвету не подходит к костюму. А она не комплексует вообще. И никогда. Ни по какому поводу. Видели бы вы, как она посмо­трела на швейцара, открывшего перед ней дверь! Эта некрасивая девушка с волосами апельсинового цвета и в шмотках с рынка, на котором, как я выяс­нил, она торгует нижним бельем с лотка. Но какой  взгляд? Восторг!

И пока я размышлял над тем, что из перечисленного в меню требует использования меньшего числа столовых приборов, Люся без раздумий ткнула пальцем в одну из его строчек. Я ее уже начал обожать, честное слово!

Проглотив кусочек блинчика, порция которых стоила мне нескольких обедов на работе, она с той же детской непосредственностью заявила: «Гадость какая!»

И была права. Моя мама, между прочим, печет замечательные блинчики. С разными начинками. И вообще я очень простой и неприхотливый в еде человек. Но почему-то все мои знакомые думают иначе. А я всю сознательную жизнь только и думаю o том, как бы их не разочаровать.

Мы возвращались домой в моей машине. Никогда в жизни мне не было так легко общаться с существом противоположного пола. Да, женщины для меня до сих пор были «существами», как нечто, не имеющее четких очертаний. Что они такое, я не знаю.

Но в тот вечер все произошло как-то само со­бой. Обычно поцелуям предшествует долгий раз­говор, большую часть которого составляют вос­поминания о детстве, о прошлом и предыдущих увлечениях. И я, поговорив об этом, уже ничего не хочу, никаких поцелуев. Потому что рассказываю будущей партнерше по сексу не о себе, а о своем брате-герое и его героической биографии. Зачем я это делаю? Не знаю. Вернее, знаю, конечно. После таких рассказов женщины сдаются без боя. Брат так говорит. Я все стараюсь делать так же, как он, говорить то же, что и он, и дальше вынужден уже вести себя, как он. Но я не брат. Я не прожил свою жизнь так же бурно и героически. Я не знаю, как ведут себя настоящие, а не поддельные герои. И потому в итоге нахожу благовидный предлог, чтобы улизнуть.

Но на этот раз до разговоров как-то не дошло. Люся, это Люся. С ней вообще можно не объяс­няться. И я был почти готов (как это выразиться поделикатнее) дойти до самого конца и отвезти ее к себе, благо, что родители на даче, а брат все поймет и с гадкой усмешечкой удалится в другую комнату, но вдруг вспомнил о вас. Да-да, я вспомнил о вас! Ведь вы же мой личный психолог. Что вы скажете о женщине, которая уже на втором свидании дает понять, что с ней можно все, причем без всяких обя­зательств?

Как общение с ней отразится на моей психике? А, Доктор?...

Люба слегка разозлилась. Такой беспомощ­ный или притворяется? Видите ли, не может осчастливить женщину, не заручившись благо­словением своего личного психолога! Ну уж нет. Апельсинчика она будет беречь.