Любовь.ru

Он посмотрел на Любу таким наивным взгля­дом, что она не выдержала и рассмеялась:

—  Все твои маленькие хитрости шиты белы­ми нитками. Ты не умеешь ухаживать за женщи­нами, Стае.

—  Странно, ведь я был женат. Как-то же мне удалось это сделать?

—  У каждой женщины свой крест, — вздох­нула Люба. — Мне почему-то достаются только разведенные мужчины. Надеюсь, ты официально в разводе?

—  Это имеет большое значение?

— Для меня да. Я чужих мужчин не краду.

—  Я в разводе. Официально. Так, значит, могу честно и открыто признаться в своих на­мерениях?

—  Да и так все понятно...

3

«В конце концов, мы взрослые люди, — дума­ла Люба, отвечая на его торопливые поцелуи. — И у нас нет ни перед кем никаких обязательств. Лучше покончить с этим сегодня. Сейчас. И игре конец. Конец намекам и нервозности в отношени­ях друг с другом...»

—  Ты не хочешь, — оторвался Стае от ее губ. — Не хочешь никакой любви.

—  Извини. Я в постели всегда такая скован­ная.

—  Нет, ты не хочешь. Ты о чем-то думаешь.

—  Тебе это мешает?

—  Люба, но если я тебе не нравлюсь, зачем ты . это делаешь?

—  Нравишься. Очень нравишься.

Она решительно потянула со Стаса рубашку. Как это все делается, черт возьми? Вспоминай! «Олег...» — чуть было не сказала. Хорошо, что он слишком занят молнией на ее джинсах, чтобы уловить беззвучное движение губ. А фигура у него лучше, чем у мужа. Конечно, ведь он же мо­ложе. И кожа у него гладкая, розовая, без много­численных мелких веснушек. Господи, сама-то она как выглядит со стороны?!

—  Ты красивая. — Как бы отвечая на немой вопрос, вслух сказал он.

Красивая! Маленькая, не слишком стройная, на животе складка. Грудь, правда, ничего. Креп­кая, высокая, не испорченная еще растяжками и кормлением ребенка. И что-то вдруг шевель­нулось в душе. Ребенок. От его волос по-преж­нему пахнет детским мылом. Не может быть. Почудилось, наверное. Этот запах до сих пор ее преследует, а его нет ни сейчас, ни тогда. Просто не существует.

Она, наконец, почувствовала его в себе. Перед глазами вспыхнули и закружились разноцвет­ные искры: полная слепота и глухота, а тело в это время словно раскачивается на морской волне, колыбели новой жизни. И вот эта вода за­хлестывает тело все больше и больше, и вот уже под водой и шея, и рот, и нос, и глаза: вспышка! И волна, оставив тело, откатывается прочь. Все. Берег.

—  По-моему, не слишком хорошо получи­лось. — Стае виновато вздохнул и потянулся за простыней.

—  Стае, правда, что между тобой и мной две крепостные стены и ров с водой? Ты это чувству­ешь?

—  Что?

—  Глупость сказала, да?

—  Не то что глупость, но как-то не вовремя.

—  Просто один знакомый сказал недавно, что есть женщины, с которыми не чувствуешь пре­грады, и что мне непременно нужен герой.

—  Да? Интересно. Подожди, я в ванну схожу. Люба вздохнула. Самый момент, чтобы нести подобную  чушь!   Ненормальная  она   все-таки женщина.

—  Ты, конечно, есть хочешь, — сказала она, когда Стае вернулся из ванной. И подумала: «Это уже нормальнее.»

—  Конечно, хочу. А что, сосиски остались? — С интересом спросил он.

—  Сосисок нет. Но я могу позвонить и зака­зать пиццу. Хочешь?

—  Дорого, наверное.

—  Сейчас узнаю. Отвернись.

Не обращая внимание на его сдавленный смешок, она обернулась простыней и, соскочив с дивана, включила компьютер. Где он, этот теле­фон? 722-21-77. Какой, однако, зверский после этого голод!

—  Тебе какую, Стае? С грибами, с ветчиной?

—  Ту, что побольше. И потолще.

—  Тогда «Ассорти».

Люба взяла телефон, стала набирать номер. Стае заглянул ей через плечо:

—  722-21-77? Надо запомнить, вдруг приго­дится.

«Пиццу обещали привезти минут через двадцать. Значит, в течение часа», — подумала она.

—  Хорошо бы была горячей!

—  Иди ко мне, — позвал Стае.

Она прилегла обратно на диван. На самый краешек.

—  Подвигайся ближе.

—  Жарко.

— Ты стесняешься, что ли? Откуда такие комплексы у психолога?

—  А ты думаешь, врачи не боятся болеть? А у сапожника подметки не отваливаются? Все мы прежде всего люди. А я о тебе к тому же почти ничего не знаю.

—  Это веский аргумент, чтобы меня стеснять­ся. В силу своей профессии ты ищешь мотивы любых поступков. А зачем?

— Я тебе нравлюсь?

—  Разумеется.

—  И все-таки  я  ничегошеньки  о  тебе  не знаю!

—  А о муже знала? Много? Если тебе непри­ятно...

—  Прошло уже. Об Олеге могу говорить почти спокойно... Да, оказалось, что почти ничего о нем не знала. Я так долго ждала своего счастья, что потом боялась спугнуть его, задавая лишние во­просы.

—  Меня можешь спросить, о чем хочешь.

—  Да? — Она приподнялась на локте. — Ког­да ты первый раз влюбился?

—  В школе. Как и все, наверное. В шестом классе.

—  Это была самая красивая в классе де­вочка?