Любовь.ru

—  А вот и ничего подобного. Осокин, между прочим, был страстным поклонником Линевой. Он тоже учился в том же театральном учили­ще. Правда, на два курса младше. Уже тогда он вздыхал по красавице. А она пользовалась этим и весьма успешно его динамила. Всю жизнь Алина Линева была для Осокина путеводной звездой. Он понял, что славы на театральных подмостках не добьется, бросил театр, ушел в бизнес, к со­рока годам разбогател. И снова стал ухаживать за Линевой. До того как она стала любовницей Михаила Стрельцова, ее участие в спектаклях протежировал угадай кто?

—  Осокин.

—  Правильно. Только когда она его бросила, появилась Гульнара. А от жены Осокин ушел ис­ключительно по одной причине: она Линеву на дух не выносила. Одевалась скромно, дорогих по­дарков не требовала, деньги из мужа до копейки не выжимала, но все его ухаживания за красави­цей-актрисой воспринимала в штыки.

—  Но это же нормально! Какой жене понра­вится такое положение вещей?

—  А вот Гульнара тянула с Осокина деньги, не стесняясь. Запрещала ему покупать дорогие подарки детям, давать жене больше того мини­мума, который едва позволял привыкшей к до­статку женщине сводить концы с концами. Но при этом не ограничивала расходы Осокина на Линеву. Ибо даже после разрыва он продолжал делать Алине дорогие подарки и дарить букеты цветов сумасшедшей стоимости. Кстати, Линева одна из знакомых Осокина, которую тоже слегка ограбили те трое. Но Михаил Стрельцов быстро восполнил ущерб. И еще одна неприятная но­вость. Касается лично тебя.

—  Какая?

—  Осокин был кредитором твоего мужа. Еще когда Олег Анатольевич имел долю в Интернет-кафе, он вложил в это кафе деньги, взятые в долг у Осокина. Сейчас я хочу выяснить, отдал Олег Петров долг Осокину или нет.

—  Каким образом ты собираешься это выяс­нять?— спросила Люба напряженно.

—  Поговорить с вдовой Осокина. И с Гульна-рой.                                                             

—  Я никогда не слышала от Олега фамилию Осокин.

—  А какую слышала? Почему твой муж ниче­го тебе не рассказывал?

—  Не знаю.

—  А я не исключаю, что это он навел грабите­лей на квартиру Осокина. И не только его.

—  Что ты говоришь?!

—  Но за что-то же его убили?! Быть может, это был заказ кого-то из пострадавших, а? Я сей­час очень конкретно связываю Олега Петрова со смертью Осокина и с историей ограбления не­скольких квартир их общих знакомых. Другой версии у меня нет. Я собираюсь докопаться до правды.

—  Олег не мог этого сделать, — еле слышно прошептала Люба.

—  Не мог? Почему? Потому что ты его люби­ма? А любила ли?

—  Замолчи!

—  Ты уже не так сильно страдаешь! Я вижу!

—  А ты хочешь, чтобы мне было больно, да? За что?

—  Я просто хочу, чтобы ты посмотрела на |прошлое спокойно, без эмоций. Еще раз про-|крутила в памяти свое короткое замужество. Ты просто не хочешь вспоминать: ни его странное поведение, ни постоянные разговоры о долгах, ни тот день, когда...

—  Нет!

Память на секунду вернула тот короткий миг, когда в машине, летящей в них, мелькнуло знако­мое лицо. Почему она никак не может вспомнить имя этого человека? В голове крутятся только эти бессмысленные строки: «Что нежной страстью, как цепью, я окован...»

—  Я должен выяснить, был ли Сергей Иванов знаком с твоим мужем. Может быть, их пути где-то и пересеклись?

—  В Интернет-кафе.

—  Что?

—  Они могли работать вместе.

—  А могли и на лестнице столкнуться возле осокинской квартиры.

—  И за что, интересно, Сергей так вознена­видел Олега, что решил его убить? И меня за­одно?

—  Может, действительно Иванов убил Осокина, а не шайка грабителей? А твой муж ока­зался случайным свидетелем. Дверь в квартиру, допустим, была открыта. Он зашел и... — Стае весьма выразительно щелкнул пальцами.

—  А почему Олег тогда молчал? — спросила Люба.

—  Шантажировал.

—  Но у Иванова нет больших денег.

—  А Гульнара? А осокинское наследство? На­до, кстати, выяснить, кому что досталось и сколь­ко это составляет в денежном эквиваленте.

—  Думаешь, Гульнара по-прежнему любов­ница Иванова?

—  После того как была женой? Ха-ха! Как интересно! Вот что, милая, давай-ка ложиться спать. Ночь на дворе, мне вставать рано. Где рас­кладушка?

— У меня нет раскладушки, — растерянно сказала Люба.

—  Да? Жаль. Й куда мне?

—  В конце концов, это смешно. У тебя какая-то запоздалая игра в благородство. Я сейчас постелю на диване, ложись, отворачивайся к стене и спи.

—  А ты?  

—  Посуду помою.

Она очень долго копалась на кухне. Перемы­ла не только тарелки, но и до блеска начистила сковороду. Хотя на дворе была глубокая ночь и усталость брала свое, Люба и раковину выдра­ила чистящим порошком и опомнилась, только когда начала полировать тряпкой кухонную плиту.

«Что это я делаю? Он, должно быть, давно спит». Люба на цыпочках прошла в комнату. Стае спал, отвернувшись к стене. Она осторожно легла на краешек дивана, прикрыла ноги концом про­стыни. Было жарко, душно. Он что-то сказал во сне, развернулся, положил руку ей на грудь. Лю­ба замерла и еще долго лежала в темноте без сна, но руку его так и не убрала. Уснула.