Любовь с алмазным блеском

– Понятия не имею, – пожал плечами староста. – Знаю только, что в двадцатые годы прошлого века часть людей из этих мест ушла в горы. Конечно, из них никого уже не осталось. Были ли у них потомки – мне неизвестно. В горах жили два отшельника, это я точно могу сказать. С одним сам беседовал, со вторым брат мой. Но они к нам не лезли, и мы к ним тоже. Я не в курсе, откуда они взялись и по какой причине обосновались в пещерах. Не знаю, чем питались. Может, йоги или что-то подобное? В принципе охотой можно жить. Являются ли потомками тех колдунов, которые ушли от советской власти, или приблудились в эти места гораздо позднее, – кто их ведает. Никакой деревни колдунов в горах точно нет. Наши тут все излазали. Пара человек при желании могут скрыться, но несколько… Пусть бы и снялись с места, перешли куда-нибудь, какие-то следы остались бы.

– А те отшельники… – начала я. Но староста не дал мне договорить:

– Они хотели оставаться отшельниками. И мне, и брату их желание понятно, мы такие вещи уважаем. Мы тоже не хотим видеть лишних гостей. Из нашей деревни к ним больше никто никогда не ходил. Я запретил. Даже не знаю, живы ли они до сих пор.

– Но народ-то вроде ходит в горы лечиться, – заметила я.

– Вы лично разговаривали с кем-то из тех, кто ходил и вернулся?

Я покачала головой и стала вспоминать все, что рассказывал Степан Прокофьевич. Он, насколько я поняла, беседовал с человеком, которому помогли, поэтому теперь сам отправился в горы. Я сказала об этом вслух.

– От алкоголизма лечиться пошел? – Сеня хмыкнул. – Так, вероятно, просто сам решил отшельником пожить, чтобы даже доступа к спиртному не было? До холодов на подножном корму можно продержаться. Говорите, мужик бывалый? А кто его на самом деле знает, зачем его в эти места принесло? Сюда такой народ захаживает, что тебе, журналистка, на полгода бы репортажей хватило. Конечно, если бы каждый из них согласился рассказать свою историю, – добавил Сеня, хитро прищурившись.

Я вспомнила ныне покойного Василия. По словам моего знакомца, его дядьке вылечили ногу.

– Васька – известный брехун, – заявил Сеня, – был. Хотя о покойниках или хорошо, или никак.

– Отшельники занимались знахарством или нет? – уточнила я.

– Не знаю. Наверное, должны были знать травы. Может, кого-то когда-то и вылечили. Подобрали больного, оттащили к себе… Поэтому и слух пошел про лечение. Но врать не буду. Я просто не в курсе.

– А что за камни носили на шеях колдуны? Про них вы не могли не слышать.

– Слышал, но не видел. У отшельников, с которыми встречались мой брат и я, на шеях висели кресты. Самые простые. Тогда про алмазы здесь еще и речи не шло.

– А затопленная деревня?

– Вообще-то там снимать нечего, – сказал Сеня. – Если только общую панораму. Одни развалины. Даже, наверное, правильнее будет сказать: обломки. С вертолета можете снять, садиться незачем. Кстати, если хотите интересный репортаж сделать, у нас в деревне один мужик камнями лечит. Не алмазами, конечно. Могу проводить к нему.

Я тут же загорелась идеей, и мы с Пашкой направились в нужный дом. Иван Захарович с телохранителями остался. Вероятно, собирался обсудить потом с Сеней что-то, не предназначенное для моих и Пашкиных ушей.

Глава 23

Провожая нас с оператором к дому местного знахаря, староста заметил, что рад отсутствию алмазов рядом со своей деревней. Вначале, конечно, загорелся идеей быстро разбогатеть, а потом, поразмыслив, решил, что разбогатеть не получится, а потерять голову, насиженное место и налаженный уже бизнес и устраивающий его образ жизни – вполне.

Сеня добавил, что в их деревне какое-то время жил человек из Якутии («пережидал бурю»), а потом подался в другие края. Тот рассказывал, как работает «система» в местах добычи алмазов.

Вокруг них всегда крутятся всевозможные темные личности. Система незаконной торговли (причем как внутри страны, так и международная) отлажена и действует много лет. Если ты не дергаешься, не пытаешься пролезть на другой уровень, можешь жить очень неплохо.

Простые люди, с маленькими зарплатами (а далеко не у всех сотрудников горно-обогатительных комбинатов и ограночных фирм большие зарплаты), летом копаются в наносных месторождениях, потом несут собранные мелкие камушки своему человеку, взамен получают деньги, которые помогают семье кормиться в течение года до следующего лета. Не хочешь сдавать по той цене, которую дают, может попробовать пристроить по-другому. Но теми, кто когда-то пытался это сделать, сразу начинали интересоваться и официальные, и неофициальные инстанции. Народ быстро понял, как надо жить. И так живут и «вольники» (то есть старатели, не работающие ни на какую фирму, какими, например, были ныне покойные Валера с Петром), и работники официальных комбинатов и фирм, и сотрудники местных правоохранительных органов, и представители власти. Есть и высшее звено – международный уровень, на котором делаются гигантские состояния. Чем выше уровень, тем большая прибыль оседает в кармане.