Любовь с ароматом чая

Проводив их, Кларри и Уилл вернулись в гостиную.

– Джозефина такая милашка, – сказала Кларри со вздохом. – И такая ласковая. Она напомнила мне тебя, Уилл, когда ты был маленьким.

– Да, – согласился Герберт, глядя на Кларри сияющими глазами. – Как Уилл. А Вернон… грубиян… как Берти.

Все рассмеялись.

Позже, когда они уложили Герберта в постель, Кларри решила поговорить с Уиллом. Он рассказал, как был удивлен, получив к Рождеству самодельную поздравительную открытку от Эдны, с вложенным внутрь кусочком омелы[26]. Что она хотела этим сказать?

– Она влюблена в тебя, – улыбнулась Кларри. – Ты должен об этом знать!

Уилл смущенно засмеялся, качая головой.

– Я думал, она со всеми так же любезна.

Они обсудили планы на будущее.

– Я не загадываю далеко вперед, – вздохнула Кларри. – Хочу лишь, чтобы твой отец поправлялся.

– Похоже, вы с Джози стали подругами, – сказал Уилл задумчиво. – Наверное, теперь она будет бывать у нас чаще, раз уж Вэрити решила навещать папу.

– Надеюсь на это. Правда, мне бы хотелось, чтобы у нас с Гербертом был собственный ребенок, – сказала Кларри и покраснела. – Прости, мне не следовало этого говорить.

Но Уилл, казалось, совсем не смутился.

– Возможно, он у вас еще появится.

– Нет, – тихо произнесла Кларри. – Твой отец никогда этого не хотел, после того что случилось с твоей мамой. Он слишком боится еще кого-нибудь потерять. Так что мне не суждено стать матерью.

Уилл взял ее за руку.

– Дорогая Кларри, вы стали мне замечательной матерью.

От его слов слезы навернулись ей на глаза.

– Спасибо тебе, – прошептала Кларри, улыбнувшись дрогнувшими губами. – А у меня никогда не будет сына лучше, чем ты.

* * *

К весне 1913 года состояние Герберта улучшилось настолько, что Кларри решила вывезти мужа в парк в кресле-каталке и дать ему возможность немного походить, опираясь на две палки. Его лицо посвежело, а речь стала разборчивой, хотя иногда Герберт замолкал, подыскивая нужное слово. Его память стала еще хуже, и, когда Кларри начинала говорить о последнем визите его внуков, он расстраивался из-за того, что не повидался с ними.

– Ты их видел, Герберт, – уверяла его Кларри. – Джози показывала тебе свою новую скакалку, помнишь? Она намотала ее тебе на ноги, и ты сказал, что она похожа на ковбоя, заарканившего своим лассо дикого мустанга.

– Ах да, – говорил Герберт. – Так и было.

Но по его лицу Кларри видела, что он так и не вспомнил о визите внучки, и это ее огорчало. Между ней и мужем росла особая привязанность. Джозефина радовалась общению со стариком, позволявшим ей взбираться к нему на колени и говорившим всякие глупости, над которыми она смеялась. Кроме того, он не требовал, чтобы она вела себя тихо или уходила, потому что он занят. Герберт, хотя и быстро все забывал, получал удовольствие от ее бесконечных вопросов, веселого смеха и отсутствия страха или неприязни к нему, которые проявлял брезгливый Вернон.

Кларри понимала, что Вэрити приводила детей лишь потому, что ее просил об этом Берти. Напоминание о том, что его отец тоже смертен, похоже, потрясло Берти до глубины души, и Кларри гадала, испытывает ли он вину за то, что долгое время не уделял Герберту внимания. Но какова бы ни была причина, Кларри все равно радовалась тому, что они вообще приходят.

Вернон обожал механические игрушки, и Кларри накупила их целый ящик, чтобы ему было чем заняться в то время, когда его сестра играла с Гербертом и с ней. Вэрити быстро становилось скучно – она привыкла оставлять двойняшек на попечение няни. После двух визитов Кларри предложила ей:

– Вы могли бы выйти в город на пару часов. Я присмотрела бы за детьми, а миссис Хендерсон накормила бы их обедом.

После этого малышей стали привозить каждый вторник утром. Кларри договорилась с Лекси, чтобы та дежурила в чайной в эти дни до полудня.

В начале лета, с приходом теплых дней, Кларри стала брать в парк и детей, и близнецы увлеченно толкали кресло-каталку Герберта, при этом Вернон имитировал звук работающего двигателя.

В середине июля во время одной из таких прогулок, когда Уилл только вернулся из университета и отправился с ними на пикник, им повстречался Уэсли. Вернон с Уиллом догоняли убегающий обруч, а Джози сидела на колене у деда и стегала его скакалкой, подражая кучеру.

Уэсли, идущий им навстречу под руку с элегантной молодой дамой, поймал обруч.

– Доброго дня, мистер Робсон! – поприветствовал его Уилл.

Они пожали друг другу руки.

– Верните мне мой обруч, – сердито потребовал Вернон.

– Не нужно быть таким грубым, – пожурила его Кларри.

Уэсли покатил обруч навстречу мальчику, приподнял шляпу, приветствуя ее, и пожал Герберту здоровую руку.

– Рад встретить вас на прогулке, мистер Сток, – сказал он. – Я вижу, о вас хорошо заботятся.

– Даже очень, – ответил Герберт. – Моя жена… она – чудо.

Кларри смущенно взглянула на Уэсли.

– Это правда, – пробормотал он, бросив на нее многозначительный взгляд.

– А это мои… – Герберт замолчал в поисках нужного слова.

– Внуки, – подсказала Кларри. – Джозефина и Вернон.