Любовь шевалье

Като попробовала было сосчитать встреченные ею отряды, потом принялась подсчитывать двери с крестами, но быстро отказалась от своей затеи: слишком много было таких дверей… Вдалеке пробило два; удары колокола торжественно звучали в ночной тиши. Толстуха содрогнулась и заторопилась, прошептав:

— И чего это я рот разинула? Меня ведь ждут…

Итак, пробило два. Над городом пронесся какой-то смутный ропот, словно ветер прошелестел в листве. Потом город снова погрузился в тишину…

Генрих де Гиз находился во дворе своего особняка, полного вооруженных до зубов людей. Герцог уже вскочил на коня.

Герцог д'Омаль и сто солдат с аркебузами прятались возле дома Колиньи, под навесом.

Маркиз канцлер де Бираг прохаживался перед храмом Сен-Жермен-Л'Озеруа и тихо инструктировал командира, который возглавлял отряд этого квартала; отряд состоял из пятидесяти человек.

Маршал де Данвиль ждал сигнала на улице, у своего дворца, поеживаясь от ночной прохлады. Он сидел на прекрасном скакуне и поглядывал туда, где замерли три сотни верховых, похожих на конные статуи.

Крюсе притаился около особняка герцога де Ла Форса, старого гугенота, который удалился от света после кончины супруги и отдавал все свои силы воспитанию юного сына.

Недалеко обосновался и колбасник Пезу, окруженный тремя десятками подмастерьев из мясных лавок с громадными ножами в руках…

Книготорговец Кервье и некий Шарпантье командовали оравой перепившихся подонков, жаждавших крови. Этот Шарпантье, магистр и образованный человек исходил от ненависти к своему сопернику — великому Рамусу.

Маршал де Таванн патрулировал Большой мост. Нагнувшись к шее коня, он вслушивался в звуки, доносившиеся из мрака. Двести пеших солдат, сжимавших алебарды, не сводили глаз с темного силуэта своего начальника.

У каждого моста соорудили странного вида баррикады, а вокруг университета натянули цепи, чтобы никто не мог ударить по отрядам парижан с тыла.

На всех перекрестках стояли командиры городского ополчения в окружении сорока-пятидесяти вооруженных людей.

За закрытыми дверями домов, принадлежавших католикам, горожане, готовые выскочить на улицу, замерли в напряженном ожидании, вслушиваясь в безмолвие ночи.

На улицах молча стояли люди: от одной группы к другой быстро и неслышно перебегали связные, передавая приказы. Среди них были герцог де Невер и герцог де Монпасье. Все волновались в ожидании сигнала, но колокола не звонили. На улицы высыпали монахи из всех обителей Парижа: кордельеры, августинцы, кармелиты, иезуиты; их лица сияли — они давно ждали этого дня…

Каждый занял свое место. Тень католической инквизиции легла на столицу.

Гробовая тишина царила в Париже. Это было безмолвие смерти…

Глава 31 СЕКРЕТЫ ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ

В это время, между вторым и третьим часом ночи, в те роковые минуты, когда по темному городу расползался ужас, кошмарные события происходили в крепости Тампль. Участие в них принимали старший и младший Пардальяны. Столь страшные сцены потрясают людское воображение и рука писателя замирает, не отваживаясь воспроизвести их. Однако, чтобы подготовить читателя, нам придется ненадолго сосредоточить внимание на речах и поступках еще одного персонажа нашей истории. Мы имеем в виду астролога королевы, господина Руджьери.

Не было при французском дворе человека, веровавшего так глубоко и пылко, как Руджьери. Его вдохновляла собственная религия. Астролог поклонялся Абсолюту. Можно ли назвать его сумасшедшим? Вероятно, хотя мы не стали бы утверждать этого наверняка. Руджьери носил в своем сердце мрачные секреты уходящего средневековья. Он родился во Флоренции, и не исключено, что отцом его был какой-нибудь сирийский или египетский маг, внушивший сыну интерес к эзотерическим исследованиям.

Алхимия и астрология полностью поглотили Руджьери. В обычной жизни он часто проявлял нерешительность, нередко колебался, но когда переходил к философским абстракциям, над постижением которых бились многие гениальные умы — от халдейских магов до Льюлля, от Никола Фламеля до Парацельса, Лейбница и Спинозы [17] — разум его обретал необыкновенную мощь и ясность.

Пытаясь найти философский камень, смешивая одни химические субстанции и создавая другие, астролог научился изготовлять сильнодействующие яды. Но отметим, что для него и философский камень, и пророчества небес являлись двумя гранями Абсолюта. К третьей его грани Руджьери пытался приблизиться с помощью своих эзотерических исследований: он искал способ обрести бессмертие. Астролог был захвачен безумной мечтой: он стремился достичь неограниченной власти, завладев неограниченным богатством, познать Абсолют, умея читать будущее по звездам, и вкушать все радости жизни, обретя бессмертие.

Когда астролог уставал наблюдать за звездами, он обращался к химии; когда ему надоедали колбы и реторты, он погружался в изучение смерти. Руджьери покупал у палачей тела казненных и часами возился с ними. Он пытался оживить труп!