Любовь шевалье

— Ступай, — велел Панигарола, — придешь сюда через час. И тогда… тогда, не заглядывая в могилу, забросаешь ее землей. Там будут два трупа: ее и мой… Похоронишь нас обоих. И еще — возьми это…

Монах вложил деду в руку тяжелый мешочек, полный золотых монет. Это было немалое богатство. Старик вцепился в мешочек и немного успокоился.

— Это мне? Чтобы я держал язык за зубами? — уточнил он, и в глазах его вспыхнул алчный огонек.

Панигарола отрицательно покачал головой.

— Значит, вы платите мне за работу.

— Если будешь болтать, угодишь на виселицу. А за работу тебе платить не положено, на то ты и могильщик.

— Тогда для кого же эти деньги?

— Запомни: возможно завтра, а возможно, и через неделю или через месяц сюда придет маленький мальчик, темноволосый, темноглазый, худенький и бледный… выглядит он лет на шесть. Ты возьмешь его за руку, приведешь к этой могиле и скажешь: «Тут покоится твоя матушка. Ты так хотел ее найти». Выполнишь мою просьбу?

— Да чего ж не выполнить.

— Имя малыша — Жак-Клеман.

— Жак-Клеман, я запомню. Пусть приходит, молится, дело святое.

Панигарола облегченно вздохнул и распорядился:

— А теперь ступай. Не забудь своего обещания и возвращайся через час.

Старик, не отрывая взгляда от лица монаха, попятился, Панигарола, замерший на краю могилы, походил на привидение, вышедшее из преисподней и готовое теперь снова скрыться в сумерках ада. Дед, несмотря на безумный страх, понял, что не в состоянии уйти. Он, крадучись, скользнул в сторону, ухватился за деревянный крест, который высился на одном из холмиков, и стал наблюдать. Ярко сверкнула молния. В ее свете могильщик увидел мужскую фигуру, рухнувшую в яму… Затем кладбище окутал мрак. Но вот опять вспыхнула молния, и дед ясно разглядел, что на краю могилы уже никого не было.

Панигарола лежал рядом с Алисой; он неотрывно смотрел на любимую. Пальцы монаха сжимали кинжал: инок опасался, что умрет не сразу; если так, он вонзит клинок себе в сердце. Панигарола поднес ко рту кольцо и слизнул оставшиеся в углублении белые крупинки. Монах действовал совершенно механически… Приняв яд, он обнял Алису правой рукой и опять вгляделся в дорогие черты. Он уже не ощущал ни пылкой страсти, ни злобной ненависти. Его душу переполняло лишь нежное сочувствие.

В двадцати шагах, судорожно вцепившись руками в основание креста, застыл потрясенный могильщик; он ждал. Пролетел час, потом второй. Ветер стих, буря прекратилась. И лишь рано утром, с первыми лучами восходящего солнца, которое засияло на ясном, будто омытом дождем небе, старик осторожно подобрался к краю ямы и посмотрел вниз. Он не в силах был отвести глаз от того, что увидел; кошмарный бред, воплотившийся в трагическую реальность, поверг старика в оцепенение.

Два тела лежали лицом к лицу, глаза их были широко распахнуты, губы приоткрыты. Казалось, они улыбались друг другу, нашептывая ласковые слова. Могильщик снял с себя изношенную куртку и закрыл лица покойников. Потом он поспешно забросал яму землей.

Глава 24 АМУРНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПИПО

После исчезновения шевалье де Пардальяна его пес Пипо, несомненно, стал одним из самых деятельных и беспокойных жителей Парижа.

Прирожденная хитрюга и воришка, постоянно готовая стащить все, что плохо лежит, эта собака, поселившись во дворце Монморанси, попала в истинный рай. Пустив в ход тонкие интриги и грубую лесть, Пипо завоевал расположение главного герцогского повара. Этот наивный человек не отличался особой проницательностью, и Пипо сумел внушить ему, что пылко его любит. Это была откровенная ложь! Пипо презирал повара, но вот болтаться на кухне ему нравилось.

— Песик меня просто обожает! — умилялся достойный кулинар, — Так и ходит за мной! Все время крутится рядом!

Что бы он сказал, если бы узнал о подлинных чувствах Пипо!

Пес врал и притворялся, когда радостно вилял хвостом! Врал, преданно глядя своему покровителю в глаза! Притворялся, заливаясь веселым лаем и уморительно прыгая, что заставляло толстяка-повара хохотать до колик в животе.

Но откуда кулинар мог знать, что связался с коварным лицемером?!

Пипо нечасто льстился на куски, которыми угощал его повар, как бы соблазнительно не выглядела пища. На то была причина, о которой кулинар даже не подозревал: Пипо предпочитал сам выбирать себе еду. Улучив момент, он незаметно проскальзывал на кухню или в чулан и утаскивал оттуда все, что ему нравилось.

— Этот пес совсем не прожорлив! — восхищался повар. — Он привязался ко мне совершенно бескорыстно!

И это — о Пипо! О Господи, вот так и возникают легенды… Пипо крал все, что приходилось ему по вкусу, совершал дерзкие налеты на подвалы и погреба, теша свое разбойничье сердце. В особняке Монморанси этот бандит разжирел и потерял остатки совести.

Как мы уже не раз убеждались, Пипо был псиной отважной, сообразительной и нахальной; к тому же он оказался отъявленным волокитой. Возможно, дурные наклонности четвероногого друга шевалье де Пардальяна и не стоят того, чтобы о них рассказывать, но амурные похождения Пипо тесно связаны с ключевыми эпизодами нашей истории.