Любовь - слепа

Но отдалённый уголок создания понимает, что он уже не в мыслях, а где-то под кожей. Пульсирует среди кровяных телец, струится по замысловатой сетке капилляров. Пройдёт и миллион лет, а его дерзкая ухмылка будет являться мне во сне, нарушая земной покой. Самая острая, самая болезненная и сильная любовь та, которая не случилась…

Вязкий поток мыслей, заторможенный действием седативных, прерывает жужжание телефона.

"Входящий от Матвея!"

— Привет! Это ты? — схватив трубку дрожащими от волнения руками, выпаливаю я.

Слабый хриплый голос на другом конце еле слышно отвечает.

— Да, милая…

— Как ты? Боже… Я так переживала…

— Всё нормально. На глазах ещё повязка. Снимут через пару дней.

— Ох… Опять ждать, — разочарованно вздыхаю я.

— Ничего страшного, больше ждали, — пытается подбодрить меня мужчина.

— Это точно… Как ты себя чувствуешь?

— Отхожу от наркоза… Мутит, голова болит…

— А глаза?

— Есть неприятные ощущения, но в целом, терпимо…

— Скорее бы всё это закончилось, — вздыхаю я.

— Это точно. Как там Оскар? Скучает? Мак что-то вне зоны, опять куда-то завеялся?

От этих слов у меня дрожь по телу.

— Всё нормально, ждём тебя, — вру я.

— Надеюсь с ним всё нормально. Как же мне надоел этот пацан! Одна сплошная проблема!

"Ты даже не знаешь, что он избавил тебя от проблемы…"

Они оба ушли от вас. Как ступени ракеты, выводящей спутник на орбиту, отработали своё и отпали.

— Я так скучаю, — едва сдерживая слёзы, говорю я, голос срывается на хрип.

— И я…

— Отдыхай. Набирайся сил…

…

Несколько дней проходят в режиме томительного ожидания. В день, когда ему должны снять повязки, я не нахожу себе места. Чтобы хоть как-то отвлечься, иду на пробежку, но буквально через пять минут бега начинает кружиться голова, меня мутит и в глазах темнеет.

"Это всё чёртов стресс…"

Возвращаюсь домой, и собираюсь на работу, вспоминая наши с Макаром вечерние пробежки.

"Макар… и Оскар… Кажется, что это было так давно…"

На работе всё валится из рук, так, что хочется всё бросить, и бежать куда глаза глядят.

"Бесит эта работа…"

После смерти Оскара мне в голову закрадываются мысли о том, чтобы вернуться к практике в ветеринарии. Но пока это не главная задача.

Матвей звонит после обеда, я стараюсь по голосу уловить его настроение.

— Привет…

— Привет… Ну как? Сняли? — нетерпеливо наседаю с вопросами.

— Сняли…

— Что скажешь?! Ну же, не томи! — в нетерпении выкрикиваю я.

— Алина, всё иначе, чем хотелось бы, — он вздыхает. — Но я вижу… Милая, я вижу…

— Ура!!! — визжу, не помня себя от радости.

— Милая, — его голос грустный и бесцветный.

— Да…

— Есть некоторые сложности…

— Боже, что такое? — от волнения меня всю трясёт.

— Ну во-первых острота зрения очень низкая. Я всё вижу как через запотевшее стекло… Но вроде бы это должно пройти…

Я слышу недосказанность в его словах.

— А во-вторых? — тороплю его я.

— Я не могу адекватно распознавать цвета…

— Ну это не так страшно… Мы справимся, — у меня будто камень с души свалился.

— И лица…

— Не поняла… Это как?

— У меня прозопагнОзия*… Я не узнаю людей…

* (прим. автора) ПрозопагнОзия, или лицевая агнозия (от др. — греч. «лицо» и «неузнавание») — расстройство восприятия лица, при котором способность узнавать лица потеряна, но при этом способность узнавать предметы в целом сохранена. Возникает при поражении правой нижне-затылочной области, часто с распространением очага на прилегающие отделы височной и теменной долей (Википедия).

ГЛАВА 43. ВОТ И ВСЁ…

Я молчу, тяжело дыша, мне будто не хватает воздуха. Матвей тоже молчит.

— Но это пройдет? — наконец, собравшись с духом, спрашиваю я.

— Это необратимо…. Есть повреждения в определённых участках мозга…

— Я… Не знаю что сказать, — глаза печёт от подступающих слёз.

— Я тоже, — вздыхает Матвей.

— И что это значит? Как это вообще?

— Каждый раз, когда ко мне заходит врач, я не узнаю его. Как будто это другой человек. Догадываюсь только по голосу, одежде или стрижке.

— Боже… Но почему? За что это нам? — меня дико трусит как в лихорадке, голос дрожит, перед глазами пелена.

— Не знаю, милая… Просто… Не повезло. Никто не виноват.

Мы молчим в трубку, каждый думает в этот момент о своём, я же пытаюсь не разреветься во всеуслышание.

— Но зато теперь я смогу обходиться одной тростью. И незачем таскать с собой всюду Оскара, — пытается храбриться Матвей.

— Я… Представляла всё иначе…

— Как и я… Но такова жизнь, милая. Дерьмо случается. Я всё равно рад, что зрение вернулось, хоть и частично.

— Но ты не сможешь запомнить моё лицо?!

— Нет… Буду видеть его каждый раз, как в первый…

— Мне надо привыкнуть к этой мысли…

— Мне тоже… Знаешь я завязываю глаза полотенцем, мне так легче.

— Мне так жаль… Это несправедливо! — слёзы начинают душить меня, всхлипы не дают говорить.

— Крошка, не надо так убиваться… Да всё не так как мы думали. Но зато у меня есть вы…

"Вы…"

— Прости. Я перезвоню позже… Не могу говорить, — кладу трубку, не дождавшись ответа, и безвольно бросаю телефон на стол.