Любовь срывает маски

Каким-то образом ему опять удалось добиться этого, мелькнуло в ее затуманенном мозгу. Одним своим дьявольским поцелуем он смел все ее попытки сдержаться, подавить в себе чувства. И сейчас она изо всех сил старалась вновь взять под контроль собственное тело… но лишь до тех пор, пока его язык не ворвался в глубь ее приоткрывшегося рта, как предвестник ни с чем не сравнимого блаженства, которое постепенно охватывало все ее существо.

А граф тем временем уже покрывал безумными поцелуями ее лицо, волосы шею. Она чувствовала огонь его губ, воспламеняющих кожу, охлажденную ночным свежим ветерком. И как прекрасная Галатея, превратившаяся из холодной мраморной статуи в живую и трепетную возлюбленную в руках Пигмалиона, так и Мэриан оживала, пробуждалась от поцелуев графа, превращаясь в страстную женщину. От его ласк бешено колотилось сердце и кровь стучала в висках.

— До чего же ты страстная, моя милая, — пробормотал он, словно прочитав ее мысли. И, нежно прижавшись губами к ее виску, прошептал: — Как бы я хотел узнать, какие тайны ты скрываешь от меня.

— Никаких… никаких тайн, милорд, — испуганно пробормотала Мэриан, в то время как он нежно теребил мочку ее уха, вызывая неожиданные волны жара, поднимающиеся снизу живота и охватывающие все ее тело. — Пожалуйста… прошу вас, милорд. — Она замолчала, так как не знала точно, что же она на самом деле хочет у него попросить.

— Я бы заставил тебя вернуться в Фолкхэм-хауз, если бы не знал, как ты устала. Сегодня уложить тебя в мою постель было бы, пожалуй, настоящей жестокостью.

Он обвил рукой ее тонкую талию и положил ладонь на грудь снизу, заставив девушку загореться вновь, но на этот раз от охватившего ее безотчетного ощущения тревоги.

«Уложить в постель?» Слова эхом отдались в ее мозгу, вызвав в ней самую настоящую панику.

Внезапно она с силой ударила его по груди кулаками, показывая тем самым, что ему больше ничего не удастся с ней сделать, во всяком случае сегодня.

— Пожалуйста, милорд… — прошептала девушка дрожащими от страха губами. Голос ее сорвался.

Гаретт поднял голову и вопросительно взглянул на нее. От его внимательного взгляда не укрылись ее волнение и страх. Он тяжело вздохнул и осторожно провел кончиками пальцев по ее распухшим губам.

— Я понимаю. Ты слишком устала. Я не имел права пользоваться твоей слабостью. Думаю, сейчас нам лучше всего повременить с этими забавами, пока я еще могу остановиться, не то окажется, что мы занимаемся тем, что я предпочел бы оставить на завтра.

Очень неохотно Гаретт отпустил девушку и позволил ей немного отстраниться, теперь она сидела в прежней позе, что и до той минуты, когда он начал ее целовать, однако теперь его руки обхватывали ее с большей смелостью. Затем он подобрал поводья и сжал коленями бока лошади, посылая ее вперед.

Едва они тронулись, как весь ужас произошедшего дошел до девушки, и ее щеки запылали от стыда и горького раскаяния. Какой позор! Ведь он прекратил свои домогательства по собственной воле и только из-за того, что она так устала! И тем не менее все ее поведение он принял за приглашение, и, к ее стыду, у него были на это основания! Но как же она могла допустить такое! Она старалась изо всех сил вырваться из этого сладостного дурмана, которым он, похоже, опоил ее. От бесконечной усталости ее воля так притупилась, что она позволила ему недопустимые, но, ах, такие восхитительные вольности. Неудивительно, что он принял ее за обыкновенную распутницу, готовую охотно лечь к нему в постель после нескольких поцелуев.

Она продолжала мысленно бранить себя, пока они не подъехали к опушке, на которой находилось их скромное жилье. Все дело было в этой колдовской, волшебной ночи и тех сказочных тайнах, что скрывались в ее тенях. Эта романтическая атмосфера заставляет женщину забывать о том, сколь низки бывают желания и поступки мужчин по отношению к женщинам. И лучше бы ей помнить, что это не сказочная страна, а Гаретт Фолкхэм — отнюдь не сказочный принц. Очень возможно, что он — убийца, она ни на минуту не должна забывать об этом!

Они остановились невдалеке от фургона. Гаретт быстро соскочил с жеребца, затем обхватил Мэриан за талию и спустил на землю, да так легко, словно она была не тяжелее пушинки. Девушка попыталась проскользнуть мимо него, но граф крепче сжал руки, обвивающие ее талию, зажав между собой и лошадью и, таким образом, поймав ее в ловушку.

— Как? Ты не поцелуешь меня на ночь, моя цыганская принцесса? — прошептал он, наклоняясь к ней. — Или ты рассердилась на меня за то, что я временно прервал наши приятные забавы?

Праведное негодование на его возмутительные слова заставило ее крепче сжать зубы. Она подняла на него полыхающие яростью глаза.

— Нет. Я сержусь на то, что из-за своей слабости не смогла вам дать надлежащий отпор, чтобы вы поняли мои истинные чувства!

Мэриан едва могла разглядеть его лицо в полумраке леса, но почувствовала его досаду.