Любовь Сутенера

Увы, но даже столь захудалое заведение в один далеко не прекрасный день посетили самые настоящие рэкетиры, вооруженные бейсбольными битами (ох, уж это влияние американских фильмов, «разрекламировавших» столь удобное оружие!) и ведомые наглым и горластым главарем, чем-то напоминавшим поэта — шестидесятника.

Ловко орудуя этими самыми битами, они загнали нисколько не сопротивлявшихся работяг в подсобное помещение, где те немедленно принялись «квасить», ничуть не беспокоясь о сохранности имущества собственной типографии. Оставив одного из своих громил караулить рабочих, остальные рэкетиры принялись упоенно крушить скромное оборудование.

Из трех учредителей фирмы в тот момент в помещении типографии находился только наш общий друг, который благодаря своему высшему экономическому образованию числился у нас главным бухгалтером. Быстро сориентировавшись в обстановке, он успел запереться в туалете, обеспечив тем самым сохранность собственной физиономии.

Чего нельзя сказать о ни в чем не повинном бригадире! Вволю покуражившись над типографскими станками, рэкетиры набили ему морду, после чего по очереди помочились на часть отпечатанного тиража и весело удалились. Примчавшись по звонку нашего друга, мы в ужасе схватились за головы. Убытки от погрома были сопоставимы со всей имевшейся на банковскому счету нашей фирмы наличностью, поэтому допечатывать тираж в другом месте было просто не на что! Моему другу даже пришлось взять пример с вышеупомянутого поэта и продать собственные «Жигули». После этого он проклял современный российский бизнес и сгинул где-то за границей, так что наши отношения прервались.

Рассказав всю эту историю Елене, я, в свою очередь, попытался хоть что-то узнать о ней. Но она со смехом заявила, что благодаря деньгам своего бывшего мужа так давно находится в положении домохозяйки, что почти забыла собственную специальность — в свое время Елена окончила филологический факультет МГУ.

И как-то так получилось, что я совершенно спокойно рассказал ей о Катюхе, добавив при этом цитату из «Отелло» (надо же было похвастаться своей образованностью перед выпускницей филологического факультета!): «Я предпочел бы сидеть жабой на дне самого сырого подземелья, чем делиться своей возлюбленной даже с Богом!»

Более того, когда мы уже подъезжали к моему дому, я вдруг пригласил ее зайти в гости, подумав про себя о том, что если Катюха утке вернулась, то я их познакомлю — уверен, обеим будет интересно, — если же этой чертовой Катюхи еще нет, то пусть пеняет на себя!

Итак, мы въехали во двор и, руководствуясь моими указаниями, Елена умело припарковала свой «Форд» позади моей скромной, уже изрядно занесенной снегом «кореянки». К тому времени почти стемнело, поэтому вся дальнейшая трагикомическая сцена происходила под свет уличных фонарей.

Когда Елена заперла машину и мы направились к подъезду, откуда-то из-за угла дома показались двое здоровенных парней, при виде которых мне сразу стало не по себе: черные, надвинутые на лоб лыжные шапочки, кожаные куртки и зимние сапоги на толстой рифленой подошве. И как-то сразу вспомнилось последнее телефонное предупреждение: «Два раза вам повезло, но теперь уже шутки кончились».

Черт бы побрал этих гребаных шутников!

Увидев, насколько сосредоточенно эти громилы приближаются к нам, я решил не геройствовать, тем более что газового пистолета у меня при себе не было, а потому торопливо сказал своей спутнице ту фразу, которую обычные джентльмены произносят перед выходом в туалет:

— Извините, но мне надо ненадолго отлучиться, — после чего рванул было назад, но тут же заметил третью фигуру — на этот раз это был один из моих «знакомых» — тех самых, из достопамятного черного «Мерседеса», который, очевидно, был припаркован где-то неподалеку.

«Окружили, сволочи!»

Пришлось резвым молодым козлом перепрыгнуть через невысокое ограждение и побежать к детской площадке. Я надеялся проскочить ее и оказаться на соседней улице, однако эти гады, по всей видимости, ждали так долго, что успели провести основательную рекогносцировку моего двора, и теперь принялись загонять меня по всем правилам охотничьего искусства, стремясь оттеснить к гаражам, где мне бы уже никто не помог.

Осознав, что мой план, очевидно, не удается, я на мгновение остановился и отчаянно оглянулся по сторонам — Елены во дворе уже не было, зато с трех сторон ко мне приближались преследователи, а с четвертой, как я уже упомянул, находились гаражи. Вот теперь я сам очень походил на зайца, которого загоняли сразу три собаки! Но заяц обречен, а я, черт подери, так просто им не дамся!

Оставался единственный шанс — и я поступил не как трусливый заяц, а как загнанный в угол волк, то есть напрягся, оскалил зубы и пошел на прорыв. Точнее сказать, бросился на того из моих преследователей, который находился чуть ближе всех остальных.